Дождь поющего огня (СИ)

- Случается... Но теперь уходи прочь. Не стоит... веселить толпу... душе - щепательными сценами.

Глаза Германа закрылись, лицо расслабилось и, казалось, озарилось безмятежностью и покоем. Он упал набок и испустил дух.

В вдалеке послышались крики и топот копыт. Толпа взволнованно зашумела.

Артемий стал на ноги и ощупал рану. Клинок Германа разрубил кожу и скользнул по ребрам, не причинив особого вреда органам. Хотя крови вытекло предостаточно. Голова закружилась, и ему пришлось сделать пару глубоких, отдающих нестерпимой болью вдохов, чтобы не потерять сознание.

"По-моему до тюрьмы совсем рядом" - подумал Артемий.

Тяжелая рука в латных перчатках легла ему на плечо.

- Ты еще позавидуешь участи Германа, вонючий колдун. - Прогремел голос, сильно отдающий железом.

╦╦╦

Когда вернешься?

Спросят небеса, -

Какую полночь ты осветишь зрением?

В какую пропасть прыгнешь для полета?

И чьим объятьям нежность подаришь?

12 Дождь поющего огня

Холодные камни подвалов не слышат криков героев. Лишь скупой стон между куплетами песни или раскатами смеха огласит полумрак багровых теней, языки пламени в угрюмой жаровне вспыхивают поярче, предвкушая грядущее пиршество.

Если они герои...

Артемий улыбается и сыплет прибаутками при каждом ударе кнута. Палач скалится от напряжения, шунтируя полученную в бою рану раскаленным железным прутом, а его жертва наизусть цитирует сонет Шекспира. Палач ухмыляется, его не проведешь так просто, он печенью ощущает сладость страдания, таящегося за любой маской, в том числе и за маской героя. Вот когда его ремесло превращается в настоящее искусство.

- Славный мужчина, воин, - приговаривает палач нарезая кожу спины ровными полосами.

- Хочешь, я могу и захныкать, предлагает Артемий,- или даже навалить в штаны.

- Не надо, голубчик,- шипит палач,- мне достаточно маленькой дрожи, крохотного подергивания твоего века.

Артемий трясется всем телом и часто моргает.

- Побалуйся, побалуйся, милочек, я видел разные способы борьбы с самим собой. Борись не борись, суть проступит непременно. Как ни кривляйся, а сегодня я поем до отвала. Не хочешь маникюра на ногти или лечебную клизму? Говори, говори, я не стану затыкать твои сахарные уста.

- Настоящего чуда не хочешь? Спросил Артемий.

- Какое еще?.. Попробуй.

- Играть так, играть. - И Артемий закрыл глаза.

Острый топор опустился на пальцы левой ноги и отскочил с глухим звуком. Палач потряс бородой и резанул ножом по груди, лезвие скользнуло, словно по камню. Дымящийся поток вара смыл со Странника пот. Стальные клинья не поранили кожу. Щипцы, крючья и кувалда не оставили на плоти даже намека на повреждения.

Мастер заплечных дел тыкал горячим штырем в закрытые веки и удивился отсутствию запаха гари. Он нервно хихикнул и забился в угол, таращась на необъяснимое. Порядок его узкого миропонимания рухнул на грязный пол и рассыпался на миллионы кровоточащих, смердящих осколков. Огненный демон танцевал между ним и Артемием.

- Тьфу, тьфу...

- Что, стал суеверным? - глаза Странника распахнулись.

Палач промычал, что- то невнятное.

Средоточие уступило усталости. Тело Артемия объмякло, голова безвольно повисла на ржавой цепи.

...

Дверь отварилась. Два исполненных важности господина в белоснежных париках и мантиях цвета ночи в сопровождении стражи переступили порог камеры пыток. Медленно и величественно подошли они к прикованному к железному столбу, покрытому кровью и грязью Страннику, оглядели его покрытое ранами тело, и словно по команде кашлянули, прочищая горло.

- Артемий Дождь, это ты? - спросил тот, что полнее и шире в плечах.

- Да.

- Хорошо. Ты признаешься в колдовстве и убийстве с его помощью первого война Города, лорда Германа?

- Признаю.

- Ты смущал народ лживыми проповедями и дурманил умы ловкими фокусами.

- Насчет фокусов, правда, - ответил Артемий, сила по - не многу возвращаясь к нему, голос становился звонче, глаза вернули былой блеск, - а вот на счет дурмана вы переборщили. Я говорил людям правду ...

Судья, тот, что худее и бледнее лицом, показал головой и с видом философа произнес.

- То, что мы считаем истиной подчас оказывается химерой, и едва мы изрекаем подобные мысли, они словно яд разъедают волю человека, побуждая нарушить порядок.

- Глаза тощего судьи загорелись.

- Ты же, ничтожнейший человечишка, призывал к поискам силы, якобы для обретения власти. Верно ли это?

- Верно.

- Единственная власть - власть Бога на небе и царя на земле. - Звякнули в унисон голоса судей.

- Но и царь - человек. Да и вы, как я вижу...

- Печать господа на делах сего человека...

- Может и на моих делах, если присмотритесь, заметите слезы оттисков...

- Хватить болтать, - отрезал широкоплечий судья. Слушай.

И пришел царь.

...

Жизнь продолжается.

Боль неотступно

Преследует серого зверя.

...

Стоны и крики

Обращаются в знаки судьбы.

Хмурый судья непреклонен.

...

Серые камни пыточных подвалов не слышат плача героев. Только одиночеству дозволено собирать божественную влагу их слез по утерянному смирению.