Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Желаю новорождающемуся печатному органу (в Париже их уже шесть, о, Господи!) всяческих успехов, но главное, чтоб он сеял смуту в домашнем кругу: …«Опять ты взяла „Нового американца“! Сколько раз я тебе говорил – не бери, пока я не прочту! Твердишь, твердишь, как об стенку горох!..»

Это муж – жене. А она не виновата – забрал сын…

И здесь в показаниях вновь возникают противоречия. Евгений Рубин в мемуарах утверждает, что «Новый американец» появился на свет без его непосредственного участия. В это время он по заданию «Свободы» работал по своей главной специальности – в качестве спортивного журналиста на зимней Олимпиаде в Лейк-Плэсиде. Довлатов же в письме Ефимову от 10 февраля 1980 года пишет о непосредственном участии Рубина в работе над первым номером:

Делался номер в жуткой спешке. Мы с Рубиным 40 часов провели в наборном цехе. Женя по своему обыкновению лишился чувств под утро.

Об этом же говорится в письме Виктору Некрасову:

Мы с Женькой Рубиным 40 (!) часов провели в типографии.

Газета вышла.

Заметим, что в этом варианте опущена драматическая деталь, касающаяся потери сознания компаньоном.

В изложении самого Рубина, он мог упасть в обморок, но по другому поводу и в другом месте. Ему в Лейк-Плэсид позвонила Жанна.

– Ты даже представить себе не можешь, что они тут натворили! – не сдерживая бешенства, кричала она. – Получился какой-то уродец. Когда приедешь, сам увидишь. Кстати, никто даже не позаботился развести его по киоскам. Так и валяются в редакции груды первого номера. А о том, что будет со вторым, я и думать боюсь. В редакции сплошное застолье. К середине дня собирается толпа гостей и начинается фиеста. Никто ничего не делает. Я на них ору, а они смеются. По-моему, они и сами понимают, что без тебя не обойтись, и отложили следующий выпуск до твоего возвращения.

Рубин возвращается в Нью-Йорк и с горечью констатирует – жена не преувеличила масштабы бедствия, грозившего перерасти в катастрофу. Заголовки статей и сами тексты набраны одинаковым шрифтом, материалы сливались в один гипертекст. Поэтому то, что газета не поступила в продажу – удача. Иначе репутация нового издания обрушилась бы с выходом первого номера.

Засучив рукава и простив криворуких соратников, Рубин принялся исправлять ошибки: отправился в типографию, чтобы на месте бороться с газетным браком. Все тут же наладилось: «Номера приобрели нормальный вид». Насколько правдивы воспоминания автора в рассказе о первых шагах «Нового американца»? Во-первых, странно выглядит оценка Рубиным издательских способностей компаньонов:

Не имеют ни малейшего понятия, как делается газета: что такое макет, как выбираются шрифты для заглавия, как распределять по полосам крупные материалы и мелкую информацию.

Напомню, что Меттер, Орлов, Довлатов работали в малотиражных изданиях и хорошо представляли себе процесс производства газеты. Кроме того, Елена Довлатова, работавшая наборщицей в «Новом русском слове», всегда могла помочь мужу и его соратникам. Реальная проблема заключалась в том, что советский опыт работы в газете не всегда совпадал с американской действительностью. Снова из письма Виктору Некрасову:

Проблем – масса. Здесь все по-другому. Вся техника и полиграфия – басурманские. Шрифты называются заграничными словами. Гранки, макет, корректорские знаки – все чужое. Мы крутимся с утра до ночи (буквально).

Сам Довлатов прекрасно понимал и видел эти проблемы, о чем будет сказано им самим ниже. Во-вторых, вызывает сомнение заявление, что газета не поступила в продажу. Из письма к Ефимову от 10 февраля: