Доверьтесь мне. Я – доктор

Но тут доктор Пайк двинулся по отделению с обходом, и, прежде чем она успела ответить, мне пришлось его догонять.

– Встретимся в обед! – крикнула Руби мне вслед, пока я бежал за доктором Пайком и Барни.

Все утро ее слова крутились у меня в голове; в обед я вызвал ее по пейджеру, и мы встретились в дежурке. Там же я обнаружил Суприю: она обливалась слезами, а вокруг стояли Льюис, Руби и несколько членов реанимационной бригады, работавших этим утром.

– Ну же, не надо, не плачь. Ты не виновата, – уговаривал ее кто-то.

Я шепотом спросил Руби, что происходит, и она отошла со мной на кухню.

– Утром у Суприи умер пациент. Мы получили срочный вызов, но спасти его не смогли, – тихонько проговорила она.

– О, понятно, – ответил я, все еще не совсем понимая.

Люди в больницах часто умирают. Почему Суприя устроила из-за этого такой шум?

– Макс, я раньше ничего подобного не видела, – Руби сглотнула. – Это было ужасно! Бедняга! А Суприя во всем винит себя.

Пациент Суприи, объяснила мне Руби, поступил прошлой ночью со вздутием живота и спутанным сознанием. Терапевты отправляли его к хирургам, хирурги – к терапевтам. После коротких дебатов было решено положить его в терапию, в палату Суприи, но хирурги запросили компьютерное сканирование брюшной полости. У него была инфекция мочевыводящих путей и, похоже, большая грыжа: петли кишечника выступили через щель в брюшине, отчего раздулся живот. Кроме того, в печени обнаружилась громадная опухоль, распространившаяся и в кишечник тоже. Это был один из тех тяжелых пациентов, от которых стынет сердце: проблем столько, что ты не знаешь, за что хвататься, да и стоит ли вообще начинать.

Утром Суприя обратила внимание, что ему стало хуже. Старший врач попросил ее назначить сканирование и связаться с хирургами, чтобы те еще раз осмотрели пациента. Но во время спешки на обходе она перепутала пункты в своем списке дел и до полудня про него не вспоминала. Когда сестры вызывали ее по пейджеру, сообщив, что у него запор, у Суприи промелькнуло в голове, что ему что-то назначали, но что? Она была занята с другим пациентом и решила, что дело подождет. Когда медсестры забили тревогу, – у него началась обструкция кишечника, он совсем ослабел и начал бредить, – было уже поздно. Состояние пациента стремительно ухудшалось. Суприя бросилась звонить хирургам и старшему врачу. У мужчины началась неукротимая рвота. Его стало рвать собственными испражнениями из-за давления в брюшной полости. Он их вдохнул, захлебнулся и умер.

Я слышал, как Суприя рыдала за дверью. От того, насколько страшной оказалось его смерть, ей было еще хуже. Я сразу вспомнил, как чувствовал себя после случая с миссис Лэмприл. Ужасное ощущение своей некомпетентности и беспомощности. Конечно, тот пациент все равно бы умер, со сканированием или без. Результаты в любом случае были бы готовы не сразу. Но по собственному опыту я знал, что это не имеет значения. Знать и чувствовать – разные вещи. А я точно знал, что чувствует Суприя.

Понедельник, 17 мая

Сегодня мы с Суприей пересеклись в дежурке. Пару минут я старался не встречаться с ней взглядом, поскольку не знал, что ей сказать. Она по-прежнему выглядела так, будто вот-вот расплачется. Наконец, молчание стало невыносимым, и я решился:

– Слушай, Суприя, про того парня, что умер в пятницу… – начал я.

Она подняла глаза.

– Я не хочу об этом говорить, Макс. Извини.

Однако что-то в ее взгляде, в том, как дрогнула ее нижняя губа, подсказало мне – она хочет. И тут вдруг Суприя воскликнула:

– Я просто считаю, что это я виновата. Я убила его. Человек умер потому, что я слишком занятая, задерганная и глупая.

Она подписывала свидетельство о смерти и сегодня утром осматривала тело, перед тем как его забрал представитель похоронного агентства, – этим занимается тот врач, который выдает разрешение на кремацию.

– Они даже не обмыли труп, Макс. Это было кошмарно. У меня ноги подкосились, стоило мне его увидеть, и санитар из морга усадил меня на стул.

Я выслушал ее рассказ о том, как она чувствовала себя из-за этой смерти, как не понимала раньше, насколько она слаба, и как подобная ситуация способна подрубить прямо под корень. Как все выходные она пересматривала свои планы на будущее и собиралась вообще бросить медицину.

В ответ я вспомнил о своей Большой Ошибке и о том, как чувствовал себя тогда. Сказал, что это не халатность, а действительно ошибка, и, хотя она не умаляет трагизм ситуации, это не значит, что весь груз вины лежит исключительно на нас. Рассказал про доктора Палаши и его слова. Впервые я собрал разрозненные аргументы вместе, привел их в относительно стройный порядок и произнес вслух.