Доверьтесь мне. Я – доктор

– За счет компании. Приходи к нам работать, и тебе тоже такую дадут, – говорит он, взмахивая у меня перед носом корпоративной кредиткой.

Он заносчив и груб, но предложение и правда соблазнительное.

– Я должен подумать, – отвечаю ему, вставая.

Он берет мое резюме, которое я только недавно переписал, подавая заявление в психиатрию, и прячет в свой кейс.

Но я учился на врача и по идее должен работать в Национальной службе здравоохранения, а не в фирме, пытающейся ее обобрать. Я ничего не имею против консультантов по управлению per se: если каким-то компаниям они нужны, то ради бога. Пусть платят им из своих прибылей и отчитываются перед акционерами. Но Национальная служба здравоохранения – государственная организация, которая финансируется за счет налогоплательщиков. И, насколько я помню, никто не спрашивал моего мнения относительно расходования налоговых средств на консультантов по управлению, а не медсестер например.

Прежде чем явиться на эту встречу, я провел кое-какие изыскания: по приблизительным прикидкам правительство, совместно с аффилированными фондами и привлеченными организациями, уже потратило на консультантов по управлению 200 миллионов фунтов. Как-то дороговато, с учетом мизерных результатов.

Даже не знаю, как поступить. Он предлагает кучу денег и служебный автомобиль. К тому же, никто не умирает по вине управленческих консультантов. Хотя нет, если мне придется работать с этим парнем, я, вполне вероятно, его все-таки убью.

Май

Суббота, 1 мая

Все выходные я обдумываю предложение Саймона. Новая карьера: возможность удачно сбежать. Звонит Флора: ее пригласили на собеседование в анестезиологию, и она брызжет энтузиазмом. Он оказывается заразным. Я радостно ей сообщаю, что и меня пригласили тоже, в понедельник в психиатрию. Я на распутье. С одной стороны – карьера психиатра, с другой – белого воротничка. У обоих вариантов есть плюсы и минусы. И момент, когда мне придется-таки сделать выбор, неуклонно приближается.

Понедельник, 3 марта

Сегодня утром была не моя смена, так что я спокойно отправился на собеседование. Трое психиатров встретили меня с улыбкой. Я скрестил ноги, потом подумал, не посылаю ли какой-то подсознательный сигнал, и выпрямил их. Мне начали задавать вопросы по резюме: почему я выбрал психиатрию и какие у меня карьерные цели. Про Саймона я умолчал – это точно был бы нежелательный сигнал. Все шло прекрасно: они живо интересовались моими ответами, а я изо всех сил старался дать им понять, что не влюблен в свою маму и не собираюсь убивать отца.

И тут один из них спросил:

– Можете вспомнить какой-нибудь свой промах на работе? Пожалуйста, расскажите нам, что именно произошло и как вы с этим справились.

О Господи, похоже, они все прочитали у меня в голове! Я заколебался. Мне хотелось рассказать не такую острую историю, которая кончается не тем, как я сидел в баре и думал бросить медицину. Я подумал еще. Психиатр, подбадривая меня, наклонился вперед. Тут я вспомнил, что могу рассказать им про катетер, который пытался затолкать в клитор миссис Даути.

Хотя нет, это же собеседование при приеме на работу, тут нельзя произносить слово клитор. Особенно перед компанией психиатров. Со вздохом я рассказал им про миссис Лэмприл. Все внимательно слушали. Когда я закончил, мужчина, задавший мне вопрос, откинулся на спинку стула. Психиатры переглянулись. «Господи, – подумал я, – я все провалил».

– И как вы теперь себя чувствуете?

Я сказал, что тот случай меня напугал, заставил считать себя некомпетентным недоучкой. Сказал, что воспринял его как гвоздь в крышку гроба моей карьеры, что еще сильней захотел все бросить, что первый год оказался совсем не таким, как я ожидал. Потом скрестил на груди руки.

– Это было честно, – улыбнулась женщина, сидевшая рядом. А дальше поведала об ошибке, которую совершила сама. Как она выписала неправильную дозировку лекарства, отчего пациент едва не умер, и о том, какой внутренний кризис после этого пережила. Так, подумал я, это уже не собеседование, а собрание анонимных алкоголиков.

– Но вдруг я поняла, что все делают ошибки, и главное – осознавать их и быть честным перед собой, – закончила она своим гипнотическим голосом.

Двое других одобряюще кивнули. Господи, я и правда все провалил – теперь они меня консультируют. Но, возможно, она права. Я расцепил скрещенные руки.

Вторник, 4 мая

– Наверное, я скоро уйду, – говорю Максине.

Она меня не слушает.

– Вы видели ту щиколотку?! – кричит она, обращаясь к доктору Палаши. – Она была под грудной клеткой, в кабинете. Прости, Макс, что ты сказал?

Я пристально смотрю на нее. Мне до ужаса хочется с кем-нибудь поговорить об уходе. Но сейчас не время и не место. Может, лучше побеседовать с тремя Мэри? Нет, они ничего не принимают всерьез. Или с Труди? Я уже собираюсь уходить, когда из кабинета появляется доктор Палаши. Он идет на перекур, и я следую за ним за корпус скорой помощи.

– Как поиски новой должности? – спрашивает он.

Уверен, он в курсе.

– Ну, я подумывал… – начинаю я, – вообще уйти.