Доверься, он твой

– Вы просто артист. – В голосе дочери мать услышала облегчение.

Доктор Верхотин снова кивнул:

– Меня могут взять в кукольный театр. По протекции племянницы.

Внезапно Катерина встала со стула, шагнула к нему, привстала на цыпочки и, сложив губы трубочкой, ткнулась ему в щеку.

Вот это номер! Ксения Демьяновна чуть не захлопала в ладоши. Катерина – молодец!

– Спасибо. – Так же быстро Катерина отошла на шаг.

– Вашими талантами, Катерина, будем живы. Вы сами не знаете, что делаете. – Голос доктора звучал иначе; сердце Ксении Демьяновны забилось быстрее. А он чуткий человек. Так почему бы нет?

Катерина махнула рукой:

– Что мои таланты без вас...

– Тоже правда. – Доктор не стал спорить. – Точнее, без таких, как я. Пробиться сквозь стену из тех, кто ничего не понимает, но подписывает бумаги, тем, кто все понимает, но ничего не подписывает, жизни не хватит. – Он фыркнул, довольный сказанной длинной фразой, в которую он вложил еще более долгие размышления.

Катерина кивнула. Следом за ней мать. Все так. На самом деле, сколько еще ждать, когда закончится бумажная работа, когда признают соединение ее дочери лекарством?

Ксения Демьяновна кивала не из материнской солидарности. Она уже с пристрастием расспросила специалиста – этот немолодой человек жил в Доме на Каме с таким же, как у нее, диагнозом. В часы просветления он рассказал ей, что работал в фирме, которая готовила документы для регистрации. Одно лекарственное средство – семь тысяч евро. Одна биологически активная добавка, то есть БАД, – полторы. А если закажут разработку технологий, отработку лабораторных условий с последующей регистрацией и внедрением – пятнадцать тысяч минимум.

Что ж, доктор Верхотин – удача для Катерины. Но, вздохнула Ксения Демьяновна, только как коллега. Не стоит предаваться иллюзиям. Надо искать того, кто годится безусловно.

Назавтра она позвонила Вечному Другу. И он, конечно, нашел.

17

Да, он нашел, так что первый этап плана развивается как надо. Конечно, она задала ему сто вопросов и дала сто указаний. Она точно помнит. Да-да, помнит, несмотря на всякие сенильные бляшки в мозгу.

– Ты в нем уверен? – спросила она, выслушав выходные данные Вадима Журавлева.

– Не просто уверен, он хорошо проверен. – Краткость ответов всегда импонировала Ксении.

– Сведи ненавязчиво. Если не сойдутся, ищи новый вариант.

– Как скажешь, командир. – Он усмехнулся. – Но они подойдут друг другу еще лучше, чем мы с тобой.

– Что ты имеешь в виду?

– Не только в постели, но и вне ее, – ответил он.

Она засмеялась.

– Мы с тобой подходим и в деле тоже, я надеюсь, – предупредила она его.

– Не сомневайся, Ксюр. – Он назвал ее старым студенческим именем. Тогда охотно болтали о сюрреализме, а Ксения Улановская больше всех. Она и вела себя как «полный сюр».

– Надо же, помнишь, – заметила она. – Начинаем. Но чтобы полный реализм, без сюра.

– Ничего сверхреалистического, – пообещал он. – Молодые люди встретятся, понравятся друг другу. Обещаю.

Ксения улыбнулась. После этого она внимательно всматривалась в Катерину. Она уже знала от Вечного Друга, что Катерина с Вадимом встретились и не разошлись. Она заметила какую-то мягкость в дочери, улыбчивость вместо прежней суровости.

– Подвигается дело? – спросила мать, когда в прошлый раз вышли гулять в поле. Оно цвело, ромашки и колокольчики – хоть на картину Пластова и его современников.

– Да, – сказала она.

– Я вижу в тебе что-то новое, какую-то плавность, – заметила мать.

Катерина улыбнулась:

– Плавность? Но не все же время бежать без оглядки. Да, результаты есть. Хотя бы на тебя посмотреть. Я вижу, тебе лучше.

– И всем, кто тебе обязан, Катерина. Всем лучше. Я вижу твое будущее. – Мать сощурилась. – Каким видела его всегда.

– Всегда? Что же ты видела всегда?

– О-о, успех! Тебя ждет неслыханный, блестящий успех, Катерина. Ради такого успеха и пострадать не грешно, – добавила она.

– Ты о чем? Кто должен страдать?

– Да и ты тоже, – уклончиво ответила Ксения Демьяновна. – Знаешь, я была рада, что ты выбрала химию. Хорошо, что поменяла профиль: лекарственные препараты не чета всякой парфюмерии. – Она скривилась.

– Мама, если бы не твоя болезнь, я бы никогда не вошла в эту сферу.

Мать кивнула:

– Все сошлось так, как надо. Я рада. – Она усмехнулась. Потом быстро переменила тему: – Видишь, среди какой красоты я живу? Цветы, воздух, свобода от всего и никаких забот.

Катерина искоса посмотрела на мать:

– Но болезнь, мама?

– Я ее не чувствую. – Она пожала плечами. – Когда провал, то это уже не я. А после провала – ясность мысли ну просто, просто хрустальная. – Она снова засмеялась.

Она хотела спросить Катерину о личной жизни, но не решилась. Она ничего не знает и не должна знать. Кроме главного: они понравились друг другу. Вечный Друг сообщил.

Катерина уехала в приподнятом настроении, это ясно. Прежде, когда Вадима не было в ее жизни, печаль в глазах стояла такая густая, что Ксения Демьяновна готова была предложить ей закапать хотя бы то лекарство, которое она капала себе – от сухости глаз.

– Не волнуйся обо мне, Катерина. Со мной будет все в порядке.