Доверься, он твой

– Да, – покорно и согласно улыбнулась Светлана, как улыбается женщина, которая хочет доставить удовольствие мужчине своей покорностью. – А вы знаете, – Светлана никак не могла успокоиться, – недалеко от моего дома есть магазин. Над ним смеется вся округа. – Она засмеялась, как будто желая придать словам больший вес. – Чего там только не было! Продуктовый, бытовой химии, одежды. Полгода – и новый хозяин. Народу никого. Самое удивительное, он стоит на большом шоссе. Тормознуть рядом с ним ничего не стоит. Но... видимо, дело в месте.

– По-моему, – дядя Миша повел носом, – мясо начинает скучать без нашего внимания. Вы как?

Все повернулись к Михаилу Александровичу.

– Охотно...

– М-да, Светлана. О том я и говорю... Ну давайте, давайте же мясо... Федор, принеси из шкафа бутылку красного, тоже испанского, – предупредил он.

А ведь этот Виктор Николаевич опасен, подумала она сейчас.

Катерина поежилась от нового порыва ветра. Пора вернуться к компьютеру и выключить. Кошка устала хранить экран и свернулась клубочком в уголке и сопела.

Катерина выключила его. А как же Светлана Полякова? Если она любовница Зацепина? Она тоже опасна? Для Федора?

«Брось, – осадила она себя. – Какое им дело до Федора, а ему до них?»

16

Накануне доктор Верхотин собрал своих самых продвинутых пациентов и сказал:

– А теперь призываю всех к самому интересному занятию. Упражнять извилины, которые еще не тронуты сенильными бляшками.

– Как?..

– Что мы должны делать?..

– Хоть сейчас!..

Ксения Демьяновна знала как. Она «поштучно» перебирала прожитые годы. Это занятие удивляло ее. Отсюда, с берегов начальной Камы, многое виделось иначе. Или с берегов болезни? Возникали неожиданные мысли, они настойчиво побуждали к действиям, которые вели бы к переменам, полезным не только для нее самой.

Доктор Верхотин подошел к ней, когда все покинули гостиную.

– Вы, Ксения Демьяновна, на мой взгляд, вполне соединились с собой. Я рад.

Она и сама так думала. С тех пор как прошел первый страх и Ксения Демьяновна приняла реальность случившегося, она начала испытывать себя. Отдавала приказы руке, пальцам, голосу, чтобы понять, достаточно ли точно и быстро они исполняются. Нет ли разлада между мыслью и действием.

Ксения Демьяновна поморщилась. Как будто вокруг сплошное единство слова и дела. Но она не Всевышний доктор, чтобы ставить диагноз самой жизни. Что ж, подвела итог, если соотнести точку зрения доктора и внутренние ощущения, то ее состояние уже не фифти-фифти, как с некоторых пор говорят вместо прежнего «серединка на половинку». Она перешла эту грань. Значит, пора включать мозги на полную мощность и действовать, приказала она себе.

Но некоторое смущение она все-таки испытывала. Несколько раз ловила себя на том, что возвращается к тому, о чем уже думала и что обсудила сама с собой. Но это можно простить, успокаивала себя Ксения Демьяновна, главное – не ошибиться с другими. И потом, если она о чем-то думает снова и снова, значит, это для нее чрезвычайно важно. Подпитываясь энергией от уже совершенного, она готовится к следующему не менее важному шагу.

Она сунула ноги в кожаные шлепанцы, которые привезла в прошлый раз Катерина. Специально подобрала к ее махровому халату карминного цвета, на тон темнее.

Утренний свет был густ, как туман, но ясные голоса птиц обещали яркое солнце. Она встала на высоком деревянном крыльце, чисто выскобленном, но не крашеном – никогда не думала, как это приятно, – огляделась.

А не остаться ли здесь навсегда? Много раз в жизни возникало желание все переменить: улицу, город, даже страну. Ксения Демьяновна иногда играла с собой в игру, о которой никому не рассказывала. Она вообще мало рассказывала о себе. Даже близким. Не потому, что чем меньше о тебе знают, тем значительнее кажешься. Просто ее главное занятие – слушать других. Говорят, собеседник откликается в ответ на твои откровения, но это неправда. Вернее, не вся правда. Ты даешь ему посыл, толчок, цепляешь за что-то, как за созревший нарыв. И он с легкостью расстанется с тем, что там было.

Игра в города и страны незатейливая, но волнующая – Ксения Демьяновна читала объявления о продаже домов. Она представляла себя то в Черногории, то на Кипре, то...

– В Испании, – пробормотала она и фыркнула так громко, что трясогузка с воплем сорвалась с калиновой ветки. – Не бойся, – тихо сказала ей вслед Ксения Демьяновна. – Все в порядке. Лети к своим детям.

А что, осенью эти птицы отправятся в Испанию. Она тоже могла осесть там давным-давно. Но тогда ей не хотелось ничего менять. Она вышла из вольницы шестидесятых годов, со стихами и песнями, зовущими в другую, свободную нематериальную, жизнь. Ксения Улановская даже хотела стать геологом, как дядя Миша. Но он мудро отговорил ее. К тому же она услышала, что говорила матери ее подруга, Ольга Петровна.

– Девушке совершенно незачем бродяжничать. Всякое бывает. Одно дело, когда сама себя отдаешь, а другое, когда у тебя силой забирают. В Кузьминском парке и то нападают на одиноких женщин. Слышала про насильника?