Дотянуть до горизонта

Все знают, что такое морское путешествие? Верю-верю, что все. Но все ли знают о путешествии не на пассажирском пароходе или теплоходе, или ещё на чём-то другом, специально сконструированном или приспособленном для праздного отдыха, а о путешествии именно на военном корабле? То-то же. А это две огромные разницы. Как небо и земля. Или, как лучше будет сказать в данном случае, словно земля и море…

Здесь нет массовиков-затейников, не играет в кают-компании лакированный рояль, не мелькают безмолвными тенями среди столиков вышколенные стюарды. Не слышно визга и писка вездесущих детишек, норовящих, несмотря на воспитание и наличие присматривающих за ними гувернёров и нянечек, перевернуть всё вокруг с ног на голову, не бродят по открытым палубам нарочито страдающие от меланхолии расфуфыренные дамочки, прикрывающие лица ажурными зонтиками от ветра и солнца — а ну как обветрится или, не дай бог, обгорит нежная шкурка…

Здесь боевой корабль, и порядок на нём флотский, сложившийся согласно многовековым традициям и военно-морскому уставу. Поэтому особо не погуляешь, дабы под ногами у личного состава не путаться. Да и гулять-то особо не хочется. Это ещё в Средиземном море можно было выйти наверх, подышать воздухом, а после Гибралтара всё желание совершать подобные моционы пропало напрочь. И холодно стало, и Атлантика оказалась очень уж неспокойной. Шторма замучили… Да и опасное это дело — палуба военного корабля для праздных прогулок не предназначена, можно запросто и за бортом оказаться…

Не знаю, как наши механики чувствовали себя в матросском кубрике, а мы в своих маленьких каютках весьма нехорошо. Это ещё повезло, что вестибулярный аппарат у меня тренированный, а вот Владимир сидел всё время спиной к иллюминатору с постным позеленевшим лицом и периодически выскакивал за дверь, мчался в гальюн, придерживаясь руками за стены. Почему сидел и почему спиной к иллюминатору? А лежать потому что невозможно ему было. То на голову встаёшь в своей коечке, то практически на ноги… Ну и спокойно наблюдать, как за стеклом выписывает фортели океан… Отбрасывая прочь мысли о том, что это на самом-то деле не океан, а наш корабль устраивает среди разбушевавшихся волн пляски святого Витта… Да даже я старался лишний раз в иллюминатор не смотреть… Самое обидное было слышать слова офицеров, что это ещё не шторм, а так, немного покачивает… Подумаешь, баллов пять… Да тут не пять, если верить своим чувствам, тут все восемь. А если высунуть нос наружу, то и все десять. Да пилотаж крутить легче!

И берега всё это время ни разу даже близко не наблюдали. Остались где-то на востоке Португалия и Испания, Бискай тоже прошли стороной. Надеялся, что в Ла-Манше будет потише, но, как оказалось, зря! Через узкое горлышко пролива старались протиснуться все волны Атлантики разом! По крайней мере, у меня такое впечатление сложилось. Чёртова свистопляска свинцово-чёрных солёных волн! И издевательски завывающий ветер, свист которого даже через задраенный иллюминатор слышно!

Зато Северное море встретило тихой и спокойной водой. Ну, почти спокойной после всего пройденного. Да и разве вот это волны? Так, мелкая рябь в детской ванне…

Корабли бывших союзников и противников так ни разу в пределах визуальной видимости не попались. Или в портах отстаивались, от непогоды прятались, или просто знали о маршруте движения нашей эскадры и загодя убирались в сторону. Хотя первое вряд ли, корабли и у тех, и у других всё-таки лучше наших…

Скагеррат и Каттегат проходили в густом тумане самым малым ходом. А на Балтике попали в сильное обледенение, и возникла реальная угроза опрокинуться. Невиданное для Балтики дело, как я невольно подслушал разговоры среди команды. Наверх всех кроме вахтенных выгнали — лёд скалывать. Вот где пришлось и нам впрягаться, браться за ломы с топорами. Даже Михаила Александровича в этот момент в первый раз за всё время плавания увидел. До этого как-то мы с ним и его свитой не пересекались. Хотя что там этой свиты-то было? Парочка наших дивизионных штабных, да ещё несколько пристегнувшихся к князю в последний момент перед отплытием высокопоставленных офицеров. Кто именно? А не знаю и даже знать не хочу. Неинтересно мне…

К слову сказать, сам князь за топор не брался, ещё чего не хватало. Да и свитские его тоже сей грязной работы чурались. В отличие от нас с Маяковским. У нас чувство самосохранения в голос вопило: жить хотите? Вкалывайте! Вот мы и вкалывали. За себя и за того, гм, князя… У Владимира после Ла-Манша и этого ударного аккорда даже морская болезнь отступила! Наверное, испугалась лома в его руках…

А там пошли уже знакомые мне острова Моонзундского архипелага — я же над ними в своё время достаточно полетал, вместе с генералом-то Остроумовым. Стоило только припомнить эту фамилию, и одни воспоминания тут же потянули за собой другие, более приятные и никак не связанные с работой. Ничего, уже немного осталось до Петрограда…