Доступ к телу

Он занимал мое тело, он постепенно занимал всю мою душу. Он трахался, как бог, когда женщина беспомощна, когда он дает, а она принимает, когда глаза в глаза, когда ты понимаешь – он опять победил…

Я билась в его руках раненой птицей и раздраконенной кошкой, а Гранд делал такие последние толчки внутрь, что шах и мат, что ты сдался до того, как провалился в пропасть, сладко спазмируя. А его руки все еще на твоих волосах – сильные руки, выпуклые вены. И подушечки пальцев на твоем пульсе.

(Sir Sly feat. Gary Clark Jr. – Citizen)

Мы бы лежали в той спальне, которую я из-за закрытых ставней и отсутствия в ней света не могла даже рассмотреть, и дальше. Но завибрировал в кармане джинсов телефон, и Гранд вышел в коридор.

Я отыскала его майку, надела ее (она доходила мне почти до колен) и теперь стояла у окна в пол на втором этаже. За стеклом заснеженный балкон, за балконом, если проскользить взглядом по верхушкам деревьев, обрыв. Тот самый, наверное. Дом на возвышении – бесконечно удачное место, чтобы наблюдать красивейшие закаты; пейзаж расстилается такой, что хоть на календарь. И загадочная расщелина, ведущая в никуда. Интересно, другой стороны все-таки можно достичь или нет?

Он подошел почти неслышно. Обнял меня размякшую, разомлевшую, уткнулся носом в макушку, большие ладони под грудью. Все так естественно, будто мы каждый день стояли здесь – я босыми ногами на ковре, Гранд, прижавшись сзади. С ним было очень тепло и очень спокойно.

– Это она? – спросила я, глядя на обрыв.

– Да.

Пропасть между уровнями. Или просто конец одного, а дальше ничего.

– Сходим посмотреть?

– Возможно. Но сейчас я должен идти, нужно помочь вытащить машину.

Я развернулась, и Гранд подушечкой большого пальца провел по моим губам. Опухшим от поцелуев, чувствительным.

Взгляд темных глаз не такой полыхающий-дикий, как тогда, когда мы только вошли в коттедж, но тлеющее-горячий. Да, пламя в этом мужике способно разгореться за секунды, и тебя снесет отдачей. Просто посмотришь на него, просто распахнешь ротик и раздвинешь ноги.

«Тебе, наверное, все дают?» – хотелось сказать, но я не сказала. Знала, что ответ будет жестким, если вообще будет. Чувствовалось, что тот, кто стоит напротив меня, всем подряд себя не дает.

– Есть хочу очень. Здесь имеется не пустой холодильник?

Улыбка.

– Имеется. Для того, кто умеет готовить, продуктов хватит. Готовую еду не держу.

Это я могла понять.

– Готовить я умею.

– Так же хорошо, как портить жизнь?

– Лучше. – И после встрепенулась. – Это я… портить жизнь?!

А не этот ли гад мгновение назад лежал на мне, входил в скользкий «нутрь»? И это называется портить жизнь?

Его улыбка-усмешка шире.

– Ах ты!..

– Люблю тебя дерзкую. Когда злишься вот так… без злости.

Прядь моих волос осторожно заправили за ухо. Стоя рядом с ним, я каждое мгновение ощущала, что я женщина, а он мужчина. Что стоит только дернуться, и я буду поймана, смята. Чудесно ощущать силу, мощь, готовность, фокус.

– Больше не раздвину для тебя ноги!

– Правда?

Он почти целовал. Скользил по губам, едва касаясь.

– Секс со сжатыми бедрами – очень красивый секс, очень чувствительный. А я буду пробираться очень напористо.

– Тебе пора, кажется. – Я вздернула бровь. – Я приготовлю пока. Умираю, как есть хочется.

– Приготовь, пожалуйста, на двоих.

Теперь мои брови взлетели непритворно, и обе. Странная фраза. А кто-то готовит только на себя, после демонстративно съедает, моет тарелку и уходит?

– Конечно.

– Спасибо.

Опять серьезность, разбавленная усмешкой. Его прежняя женщина, какой бы она ни была, действительно готовила на одного? Или не готовила вообще?

– Скоро вернусь.

– Буду ждать.

Я знала, чувствовала позвоночником, что не стоило этого говорить. Гранд стал неуловимо напряженным, стал тем Грандом, который впервые встретил меня на базе. Почему-то задеревенел, постарался этого не показать, просто оделся, обулся и ушел – моя фраза ему о чем-то напомнила?

М-да, сложно вытянуть историю из того, из кого она пока не вытягивается. Но еще не вечер. А мне очень хотелось спагетти с мясной подливой и сыром. До бурчащего живота, до одури, и я принялась искать взглядом холодильник.

⁂

Гранд

– Гостья, значит? До сих пор у тебя?

Гранд молчал, а Люк Коган – автомеханик, мастер на все руки и просто друг, – смотрел проницательно. Он вообще был семи пядей во лбу, этот парень, догадывался обо всем с полуслова. Сейчас он быстро и профессионально крепил на корпус машины подпорки из жесткого пластика, чтобы не помялся кузов, когда вертушка потянет вверх. Эта самая вертушка, рассылая тонны гула и ряби, послушно зависла над мостом, спустив крюки.

– Гостит, да.

Гранд крепил подпорки тоже. Действовать приходилось осторожно – доски все еще скользкие; снежный фронт почти прошел, начало очищаться небо.

– И ты не сказал ей о том, что здесь опасно?

Они оба знали о комиссионной Двери.

– Сказал.

– Видимо, как-то мягко сказал.