Доступ

«Какую картину?» – отвечали.

«Картину Музина Бориса Петровича»

«А доступ причём?»

Выходила бессмыслица.

Художник дрожал как носок на бельевой веревке. Страх неудачи душил его. И ясно вдруг понял, что не будет ему жизни, если сейчас спасует и от затеи откажется. Лицо у него стало строго-серьезным. И с наслаждением достал он из внутреннего кармана футлярчик. Открыл. Глянулся. Да водрузил на тонкую переносицу фантазийное пенсне в белой позолоте. Глянулся опять. Кто ж ему такому откажет! Известный мастер и в наше-то время в пенсне, и с треногой. Это козыри полетели.

Борис опустил окно, чтобы его можно было разглядеть, и разразился пафосным монологом, который сам едва понял и тут-же забыл. Смысл был в том, что с Эдуардом Валентиновичем они старинные знакомые. И картина у него. А значит…словом, пропускайте ироды.

Фёдору не понравилось пенсне – уж больно вычурно. И следующий заказ ему уже кидали, но таксист не завершал поездки и ждал пока Музин закончит.

Ответ же из динамика был прост: Хозяина сейчас нет, и пускать не велено.

Борис так побелел и закусил губы, что уже ничего не мог выдавить. Фёдор дальнейшие переговоры опять взял на себя, и расспрашивал, а можно ли передать, или остаться, или звонить, хоть что-то. Охранник, очевидно узнав, что это не гость, стал отвечать грубенько сквозь зубы. Борис продышал и вновь начал уговоры. А в приложении таксиста грянулся новый заказ ещё дороже прежнего. И уже с тяжелым сердцем Фёдор отказывался, видя, что всё это никуда не движется. Но что-то в этом человечке тянуло ему помочь.

Фёдор сорвался, вышел из машины и стал играть роль раздосадованного шофёра богача. Что-то по-мужицки задабривал охранника, мол, ты ж понимаешь, мой шеф твоего шефа… но тщетно. А Музин и сам за ним выбежал и ходил взад-вперед. И говорил, что будет жаловаться. Что угроза суда. Что скандал будет. Хоть это и смотрелось жалковато.

Время тикало, и охрана начала нервничать, требуя проезд не загораживать. Музин только плечами жал. А уж третий заказ прилетел Фёдору, и он с тоской посмотрел на свою машину.

– Борис, – молвил он тягуче, – поездка закончилась, а тут нам видимо мало светит. Давайте я вас обратно довезу.

Художник задумался, почти шея его кивнула, но горло неожиданно прохрипело: «Нет, мне надо к ней».

Тогда Фёдор жалостливо добавил: – Мне заказы делать. Деньги в семью, понимаете? Пора мне, если не едем…

–Конечно, я здесь как-нибудь сам, – с тоской смотрел художник, лишаясь своего главного козыря в виде машины представительского класса.

– Вы меня извините, но уже пора. Правда. Если бы не работа. Давайте довезу бесплатно! Нет… тогда удачи вам, Борис.

И он выгрузил треногу и сумочку, мягко положил их у дороги. Сел в машину, обернулся, да погнал вороного коня плюясь, что не остался. Только такова жизнь рабочего человека. Себе то не всегда успеет помочь, а тут другим, пускай и художникам.

Так наш герой остался совсем один. И обреченно подошел к огромному забору. Вертел головой туда-сюда, глупо мялся. Повсюду блестели камеры. И даже в ровно остриженных кустах, казалось, спрятаны объективы.

Неожиданно из двухкомнатной вышел огромного роста охранник, похожий на жирную чёрную кляксу, какую оставляет ученик на первом в жизни уроке рисования.

– Чего вам? – рявкнул он басом.

– Я же сказал, мне бы поговорить с Эдуардом Валентиновичем…

– Слышишь… иди отсюда, а!

– Я и-известный художник… у него картина моя… право доступа…

И он начал мять в руках смартфон, с тем самым ворд файлом. А охранник не стал дослушивать и сделал шаг в его сторону; Музин невольно отступил, продолжая объясняться, но чёрная клякса не унималась.

– Иди отсюда по-хорошему.

Теперь не церемонился с гостем. Видать и вправду вначале подействовала машина. А сейчас раздраженный и хамоватый бугай хотел уже брать за грудки. Будто это та самая точка чёрная, что замарала холст в начале рассказа, и теперь обратившись в человека мстит своему неловкому создателю.

«А может он её продал или подарил – только сейчас пришло в голову Борису, – Может я зря это всё… надо идти!».

– Прошу вас отойти от объекта, – вышколил бугай заученную фразу.

– Нет – вдруг вскрикнул Музин. «И верно, нет!» – в мыслях подбодрил он себя, – «Столько прошёл ради этого! Столько сделал! Уж назад не полагается». Да тут же со всей смелостью, отпущенной ему, ступил он на встречу бугаю, – Я требую, чтобы обо мне доложили. Чтобы вы передали мои претензии на визит. Это законно и правильно. Это право, если хотите знать!

В этот самый момент зашепелявила рация. Начохраны знал, что случилась нештатка и требовал доклад. Охранник вздохнул, будто его застали за интимным, и начал докладывать, недобро из-под чёрной кепки смотря на Бориса. Всё он рассказал, про приезд его, про то что в журнале посетителей нет, про право его на картину, которую хозяин купил. И как машина уехала.

С другой стороны послышались уточнения не очень умные.

– Так машина уехала, а этот где?

– Да, тут он остался!

– А кто он?

– Какой-то художник… этот, Мухин…

– Музин! – пищал Борис, краснея.