Достопамятные деяния и изречения

1.8. А как великолепно поступил Тиберий Гракх! Будучи народным трибуном, он находился в состоянии открытой вражды со Сципионами, Африканским и Азиатским. Последний не сумел дать обеспечение займа и на этом основании по приказу консула был заключен в тюрьму. Тогда Гракх обратился к коллегии трибунов, но никто не согласился вмешаться в это дело, и он обнародовал собственное решение. Никто не сомневался, что он проявит ненависть к Сципионам. Но Гракх для начала поклялся, что не намерен возобновлять дружеские отношения со Сципионами, а затем прочел следующее. Поскольку Луций Корнелий Сципион в день своего триумфа провел перед колесницей вражеских полководцев, а потом заключил их в тюрьму, то недостойно и чуждо величию республики, если с ним поступят так же. И он, Гракх, не дает на это свое согласие. После этого римский народ осознал, что Гракх опроверг общее мнение, и приветствовал его терпение надлежащей похвалой.^[264]

1.9. Гай Клавдий Нерон тоже может рассматриваться как пример исключительной умеренности.

Славу победы над Гасдрубалом он разделил с Ливием Салинатором. Тем не менее он предпочел следовать за триумфальной колесницей Салинатора верхом, но не стать триумфатором самому: хотя сенат и даровал ему такое право, все же победное сражение состоялось в провинции, которой управлял Салинатор. Это был триумф без колесницы, но еще более блистательный, потому что одному воздали за победу, другому за умеренность.^[265]

1.10. Не дает умолчать о себе и молодой Сципион Африканский. Будучи цензором, он как-то заканчивал составление списков во время солитаврилий. Писец прочитал по общественным табличкам надлежащую молитву, прося богов улучшить и укрепить государство римского народа. «Оно уже стало великим, — сказал Сципион, — поэтому я молю богов сохранить его в безопасности и в вечности». И приказал соответствующим образом исправить запись молитвы. И с тех пор цензоры, заканчивая списки, использовали именно эту исправленную молитву. Потому что он мудро заключил: о прирастании римской империи следовало просить в те времена, когда триумф испрашивали у седьмого милевого камня, а народ, владеющий большей частью круга земель, должен ревностно стремиться к большему и всеобъемлющему счастью, если он не теряет ничего из того, чем уже владеет.

И столь же ярко раскрылась его цензорская умеренность у трибунала. Он проверял центурии всадников, и перед ним предстал Гай Лициний Сакердот. И Сципион сказал, что знает о его клятвопреступлении, и добавил, что если кто пожелает обвинить Сакердота, то он готов выступить в качестве свидетеля. Однако никто не взялся за это дело. «Веди коня дальше, Сакердот, — сказал Сципион, — и будь свободен от цензорского клейма. Не должен я принимать в тебе участия ни как обвинитель, ни как свидетель».^[266]

1.11. Это душевное равновесие отмечено также и в Квинте Сцеволе, знаменитейшем муже. Его призвали в суд свидетельствовать против обвиняемого, а он дал показания против жертв обвиняемого. А выходя, добавил, что ему бы поверили, если бы и все дали такие же показания; когда человека осуждают на основании только лишь одного свидетельства, то это создает самый дурной пример. То есть он выказал уважение к собственной вере и дал совет, как поступать в интересах общественного блага.

1.12. Понимаю, что значили высказывания и деяния этих мужей, и понимаю, что облек рассказы о них в узкий круг речи. Хотел бы я в кратком виде изложить многочисленные рассказы о величии, но перо мое в окружении нескончаемого количества людей и дел не в состоянии представить и то и другое. А потому я ограничусь лишь записями. Вот и два Метелла, Македонский и Нумидийский, величайшее украшение нашей отчизны, заслуживают того, чтобы рассказать о них вместе.

Метелл Македонский резко поссорился со Сципионом Африканским, и их разногласия, проистекавшие из соперничества в доблестях, привели к тяжелой, ставшей широко известной вражде. Тем не менее, когда Метелл узнал, что Сципион погиб и его оплакивают, он ринулся на публику с сокрушенным лицом и вскричал прерывистым голосом: «Сбегайтесь, граждане, сбегайтесь! Стены нашего города рушатся! Нечестивая сила захватила Сципиона Африканского, пока он покоился в родных пенатах!» О, республика, столь несчастная из-за смерти Африканского, но счастливая из-за слез Македонского, достойного человека и гражданина! В одно и то же время ты увидела, какого вождя потеряла и какого нового вождя обретаешь. А он еще велел своим сыновьям подставить плечи под носилки и к этой похоронной чести добавил лишь, что в будущем едва им удастся выполнить ту же обязанность по отношению к какому-либо великому человеку. Куда улетучились все пререкания в курии? Куда девались все споры на рострах? Где облаченные в тоги сражения великих граждан и полководцев?^[267] Все они были стерты умеренностью, заслужившей глубочайшее уважение.

⠀⠀ ⠀⠀

_{Публий Корнелий Сципион Африканский}

_{Бюст. Черный базальт.} 

_{I век до н. э.}