Достоевский и Апокалипсис

Здесь сфокусировать все прежние мысли и факты. Нерешенные вопросы (их ПОСТАНОВКА) — раньше, в каждом из разделов, по принципу И.М. Сеченова. Еще в аспирантуре, прочитав его «Рефлексы головного мозга», поразился на всю жизнь: изложив свое открытие, Сеченов заканчивает так: я отдаю себе отчет в значении этого открытия, но что такое оно перед лицом вновь обнаружившихся задач? И — перечисляет (по пунктам!) эти задачи. В сущности, излагает программу дальнейшего развития науки. Сравнить: Ньютон, который после своих открытий — благодаря им! — почувствовал себя вдруг мальчиком на берегу океана, подобравшим одну драгоценную песчинку… Горизонт.

Провести это, если угодно (по контрасту), как можно суше, подчеркнуто сухо, по-рабочему, делово.

А эпилог, финал («вместо заключения») таков: «ДНЕВНИК РУССКОГО ЧИТАТЕЛЯ» — ДРЧ.

Совершенно особый жанр: рассказ о замысле (но тут не впрямую — впрямую будет, но это особь статья, это — сделать, а опубликуют пусть только после смерти. «Розыгрыш», если хотите: «детективное начало, детективный сюжет, детективный финал», — это относится к содержанию самого ДРЧ, но еще и — «детективная история» самой находки этого «Дневника». Рассказ о нем.

Я случайно-счастливо нашел на чердаке рукопись, начал расшифровывать, поразился и — вот рассказываю, сумбурно (якобы, якобы!), увлеченно, перебивая себя, забегая вперед, отступая назад, забывая и вспоминая. Вихрь. И чем более вихрь, тем больше трезвости, расчета, ума, но ни в коем случае не переборщить… Ср. рассказ Ивана Карамазова о «легенде» (с его оговорками: «если бы я был художником, то…»). Но я не художник. Рассказ черта, т. е. опять-таки самого Ивана, о «двух секундах» и «квадрилионе квадрилионов верст», «биллионе биллионов лет»… Или ср. рассказы самого Достоевского (почти с такими же или буквально с такими же оговорками насчет художественности) — в «Записных книжках» или в пересказе Анны Григорьевны.

Рассказ о замысле — это тоже художественное произведение, и именно Достоевский и открывает его как жанр. Ход — хитрющий, мудрейший, реабилитационный, так сказать: сразу заявляется открыто, искренне: я не художник, но если бы… то…

Как гениальны сны, даже у негениев, так ведь и замыслы простых смертных, внутри-то, в мечте-то, в душе-то тоже гениальны. Замысел как сон. Сон как замысел. Гениальная сумбурность, гениальный беспорядок — проясняют (намекают) неведомый и манящий смысл. Еще сравнение: влюбленность, музыка (Пушкин)…

Пушкинское определение вдохновения. Достоевский — различение «поэта» и «художника», «алмаза» и «бриллианта»…

Так вот: все влюбленные — талантливы и гениальны (нашли алмаз), но «бриллиант» — это адская работа, ее результат.

Автор ДРЧ — весь! — вырастает, взрывается из одной-единственной точки — из первой и последней встречи этого молодого человека, автора «Дневника», с Достоевским (как вся Вселенная из одной точки, так и его вселенная). Во время этой встречи Достоевский его предупреждает (после того как подарил ему идею «Дневника русского читателя»): «Только знаете, не проговоритесь, тут же украдут! Сколько раз со мной так бывало, да я, честно говоря, и сам бы у себя это украл, да только времени не достанет сделать».

Страшно важно для описания этой встречи молодого человека (русского читателя) с Достоевским, произошедшей незадолго до смерти писателя, иметь все время в виду замечание А.А. Ахматовой: «Бич воспоминаний — прямая речь. На самом деле мы помним очень мало реплик собеседника, точно так, как они были произнесены, а ведь только они дают такое живое впечатление от человека, которое ничем нельзя заменить».

В особый раздел: три финала, три эпилога

1) «Сон смешного человека», апрель 1877.

2) Речь о Пушкине, 8 июня 1880.

3) Алешино слово у Илюшина камня (опубликовано в ноябре 1880-го, послано Каткову — Любимову 8 ноября 1880-го, посмотреть по черновикам — набросок, наверное, должен был быть раньше; во всяком случае мысли этого Слова встречались неоднократно — сделать подборку).

Может быть, в финале дать (собрать) все его, Достоевского, противоречивые высказывания о народе. Собрать все плюсы, минусы — опять гремучая взрывная смесь.

После финала-эпилога, очень коротко — «От автора». Я не знал, «пускаясь в путь» (Пастернак), куда вынесет. Но, вероятно, предчувствовал: вынесет к жизни, к «самому простому».

Итак, ФИНАЛ книги. Рассказ — замысел о Дневнике русского читателя.

Что неминуемо должно быть. Главное, самое главное: РИТМ, упоительный ритм открытия, обаятельный ритм откровения, когда, открыв, хочется со всеми поделиться, всех-всех — «наградить».

Тут-то и обуздать. «В мерный круг твой бег направлю укороченной уздой».

ВСТРЕЧА моего героя-читателя (Николая) с Достоевским. Точка, из которой взорвалась вся вселенная. Бесконечное воспоминание об этой встрече, бесконечное воскрешение не столько слов, услышанных им от Достоевского, сколько интонаций, воспоминание о выражении лица, глаз…