Досье генерала Готтберга

— Высадка, как правило, проходит ночью, — говорил наставник Лизе, — так что прыгать надо на конверт.

— На какой конверт? — Лизе показалось, что она ослышалась.

— Не на почтовый, конечно, — съязвил Ермолов. — На него не попадешь, как ни старайся. Мне сказал Симаков, что ты в партизанах была под Таллинном, — вспомнил он. — Неужто ни разу не приходилось конверт строить для парашютистов?

— Нет, — Лиза смущенно пожала плечами, — меня почти сразу в абвер-команду направили, так что я в лесу была недолго.

— Понятно, — Ермолов вздохнул. — Ладно, объясняю, товарищ лейтенант. Конверт — это пять костров. Четыре по углам прямоугольника, пятый — в центре. Как штемпель. Представляешь себе? — Лиза кивнула. — Вот и хорошо, — похвалил ее подполковник. — Сегодня вечером начнем тренироваться. А сейчас пойдем в лес.

— Зачем? — не поняла Лиза,

— Сушняк набирать для костров, — усмехнулся он. — Это у немцев при каждой разведшколе целый штат низших чинов при офицерах, подай да принеси. А у нас здесь слуг нет. Все своими ручками.

В начале сентября на базу в Одинцово наконец приехала Белозерцева. Вместе с Симаковым она наблюдала за контрольной тренировкой не только Лизы, но еще большей половины лагеря. Все прошло гладко, и Катерина Алексеевна осталась довольна. Как только Лиза освободилась, она подозвала ее к себе. Протянула письмо от сестры:

— С Натальей Григорьевной все в порядке, — сообщила она мягко. — Алексей Александрович добился, чтобы ее тоже перевели в штаб к Рокоссовскому, так что она теперь на твоем месте, под присмотром, так сказать. Жива-здорова. Прочти, я подожду.

Лиза раскрыла письмо, оно было не заклеено, и она сразу поняла, что его читали до нее.

— Да, Николай Петрович смотрел, — Белозерцева ответила на ее молчаливое недоумение. — Все письма с фронта прочитываются, тем более, когда они адресованы сотрудникам нашей службы или они сами пишут кому-то. Мы обязаны контролировать информацию.

— Да, я не возражаю, — тихо проговорила Лиза, хотя понимала, что, в сущности, ее никто и не спрашивает. Быстро пробежала глазами текст. Наташа писала, что чувствует себя хорошо, новое место службы ей нравится больше, чем старое. Она подружилась с Зелениным, и он шлет Лизе привет. Особо написала об Орлове. Тот прислал письмо из Свердловска, мол, поправляется, скоро вернется в строй. Наташа дала ему новый московский адрес Лизы.

— Зачем она это сделала? А что, если Орлов по пути на фронт решит поискать меня в Москве? — Лиза испугалась. — Меня же уже не будет…

— Ничего, — Белозерцева повернулась к ней. — Николай Петрович встретит твоего поклонника и объяснит ему, что можно. А чего нельзя — того нельзя. Переживет как-нибудь. Вот что, Лиза, — Белозерцева продолжила серьезно. — Хотя и не положено, но тебе скажу, летим через неделю. Ты должна быть готова, морально в первую очередь. Напиши письма, как договаривались. Штук шесть хватит. Николай Петрович послезавтра их заберет у тебя. Поняла?

— Так точно, — подтвердила Лиза.

— Ну и хорошо, — Белозерцева едва заметно улыбнулась. — Тогда увидимся перед полетом.

Спустя шесть дней Ермолов сообщил Лизе, что ей приказано явиться к начальнику тренировочной базы. Ей зачитали приказ, вылет был назначен на два часа ночи следующего числа. Как ни старалась Лиза не думать об испытании, которое ей предстояло, она не могла смирить волнение. Видя, как она бледна, Ермолов неодобрительно качал головой, но молчал, чтобы не подливать масла в огонь.

В полночь пригласили пройти в большой штабной автобус, в котором она обнаружила еще человек двадцать, в такой же летной экипировке, Это даже испугало Лизу. Почему-то она думала, что она полетит с Белозерцевой вдвоем, ну, в крайнем случае, еще человека два-три, но уж никак не двадцать. Многих она встречала в лагере, но знакома, конечно, не была. Нашлось и несколько совершенно незнакомых лиц, видимо, их готовили в другом месте и доставили в лагерь перед самым вылетом.

Автобус привез всех на аэродром. Ночь была уже по-осеннему темная, глаза с трудом различали очертания самолетов, выруливавших из закрытий на взлетную полосу. Их было три: «Дуглас» С-47 и два Р-5. Ермолов поджидал своих воспитанников на аэродроме. Он приехал на машине раньше и прохаживался, раздавая последние приказания. Все ожидали приезда Белозерцевой. Она приехала спустя минут двадцать. Вышла из машины в летном, как и все, костюме. За ней в таком же костюме, к удивлению Лизы, шел Антонов. Провожал их подполковник Симаков. Не подходя к общей группе, Белозерцева спросила его:

— Что, из центра нет никаких сведений? Савельев подтверждает прием?

— Так точно, Катерина Алексеевна, — ответил тот. — Савельев докладывает, что обстановка в районе высадки опасений не вызывает. Все спокойно. В положенный час сигнальные костры зажгут.

— Ты предупредил их, чтобы из-за того, что я лечу, особый парад не устраивали? Все, как обычно. Место выброски пусть расположат подальше от основного лагеря, чтоб не вызывать подозрений. Ничего страшного, дойду.

— Предупредил, товарищ полковник, — подтвердил Симаков. — Все, как приказали.

— Это хорошо.