Досье генерала Готтберга

— Что ж, тогда двинулись, товарищи, — решила Белозерцева и первой направилась к самолету.

— Товарищ полковник, — к ней подскочил Ермолов, — разрешите доложить. Самолеты готовы к вылету. Посадку можно производить…

— По сколько человек сажать будем?

— В «Дуглас» пятнадцать человек, — доложил Егор Васильевич, — в Р-5 — по трое.

— Хорошо, постройте людей, — попросила Белозерцева. Когда ее приказание выполнили, приблизилась к шеренге. — Товарищи, — произнесла громко, четко, — мы завершили подготовку к предстоящим действиям во вражеском тылу. Все усилия, которые били приложены в процессе подготовки, я уверена, окупятся с лихвой. Мне поручено передать вам, что Центральный комитет нашей партии и лично товарищ Сталин всецело уверены, что поставленные перед отрядом задачи будут успешно выполнены и мы внесем свою лепту в разгром фашистских полчищ. А теперь — по самолетам!

Как только Белозерцева закончила речь, взревели моторы. Разведчики быстро заполняли машины.

— Голицына и Антонов — со мной, — приказала Катерина Алексеевна, направляясь к Р-5.

— Счастливого пути! — крикнул Лизе на прощание Ермолов. — Помните, чему учил. Ни пуха, ни пера!

— К черту! — махнула ему рукой Лиза. — Не поминайте лихом! Если получится — еще встретимся.

— Симаков, ты остаешься за меня. Ты все помнишь? — Белозерцева наклонилась и обняла своего заместителя. — Я полагаюсь на тебя, Николай Петрович.

— Я не подведу, ты знаешь, Катерина Алексеевна, — Симаков смахнул с глаз выступившую слезу. — Ты только там, того, побереги себя. Я тебя прошу.

— Уж как получится. До скорой встречи! — Белозерцева скрылась в салоне, Лиза последовала за ней.

— Вы там за ней присмотрите, — попросил ее Симаков. — За Катериной-то Алексеевной, да и себя под пули да риск ненужный не подставляйте зря, Елизавета Григорьевна.

— Постараюсь, — ответила Лиза.

Третьим за ними в самолет поднялся Антонов. В иллюминатор Лиза видела, как, придерживая фуражку, Симаков стоит внизу, задрав голову, смотрит на них, машет рукой. Губы его шевелились, — он что-то говорил, но они не слышали.

Летчики убрали лестницу, закрыли двери, самолет двинулся по летному полю. Симаков исчез во тьме. Потом машины одна за другой оторвались от земли. Все осталось позади — Москва, письмо Наташи, которое не разрешили взять с собой, все родное, близкое, знакомое. Впереди их ждал фронт, а за ним — глубокий тыл противника. И неизвестность. Как ни пыталась Лиза взбодрить себя, отвлекаясь на посторонние мысли, она давила на душу. Чего скрывать, конечно, Лиза боялась. И даже сама не понимала, чего. Какая-то совершенно непонятная тревога охватывала ее сердце.

Над фронтом немного поболтало. Немецкие зенитчики засекли их в воздухе и открыли огонь, но не попали. Все самолеты прошли на ними без повреждений. Слава богу, обошлось без «мессеров». Перед рассветом летчик предупредил, что идет на снижение. Выглянув в иллюминатор, Лиза увидела то, что и должна была: большую поляну, а на ней пять костров, расположенных в форме конверта.

— Приготовиться к выброске, — приказала Белозерцева и уточнила: — Антонов первым, ты за ним, я замыкаю.

Самолет снизился еще. Дверь открыли.

— Давай, пошел! — Антонов исчез в сереющей мгле первым. Потом наступил черед Лизы. Тренировки не прошли даром, она приземлилась удачно, метрах в двухстах от пылающего костра. Освободилась от парашюта, как учил Егор Васильевич, аккуратно сложив его, направилась через мелкий ельник к сигнальным огням. Справа и слева от поляны, заросшей густой, пожелтевшей по осени травой, высокой стеной поднимался лес, мрачный, молчаливый.

— Ну, как Елизавета Григорьевна? — послышался сзади голос Катерины Алексеевны. — Руки и ноги целы? Не ушиблась?

— Да, все в порядке. — радостно откликнулась Лиза. — А вы как?

— Тихо, не кричи, — Белозерцева строго одернула ее. — Не забывай, что ты уже не дома. Тут и у деревьев случаются уши. Говори шепотом.

— Вы как приземлились? Нормально? — Лиза послушно понизила голос.

— Да, вполне, — кивнула Катерина Алексеевна. — Слава богу, головой не стукнулась. Остальное вообще ерунда, значения не имеет.

— А вы давно научились с парашютом прыгать? — спрашивала Лиза. — Я бы никогда не подумала, что вы умеете.

— Я много чего умею, матушка, — усмехнулась Белозерцева. — Жизнь научила. Врагу не пожелаешь. И с парашютом мне прыгать приходилось. Во время Гражданской войны в Испании. Там вообще высаживаться надо было на маленькое плато в горах, только чуть промахнешься, и все — пропасть. Вот тогда и научилась.

— Катерина Алексеевна, разрешите доложить, — раздался совсем рядом шепот Антонова. — Вступил на земную твердь без единой царапинки. Сел на чистое место, просто как на блюдце плюхнулся. Только оно мягкое, из мха.

— Ох, везет же тебе всегда, Антонов, — пошутила Белозерцева. — Ты просто у Господа Бога любимчик, что ли. Даже мох тебе подложили, чтоб не ушибся.

— Товарищ Белозерцева, кто? — к ним подошел высокий сухощавый человек в черном пальто, перепоясанный ремнями. — Вы?

— Да, я, — ответила Катерина Алексеевна.