Дорогие реликвии

На следующий день, после окончания трудового дня, направился на квартиру к Н. М. Иванову на 12-ю линию Васильевского острова. Дверь открыла девушка.

— Отец с матерью и брат только сегодня утром уехали в деревню, — сообщила она.

Я кратко изложил цель своего прихода. Девушка рассказала, что ее отец Николай Михайлович Иванов работал до революции столяром-модельщиком в Первом кадетском корпусе. Всю войну он плавал на боевых кораблях Балтийского флота. Участвовал в революции, в штурме Зимнего дворца. А в гражданскую воевал на судах Волжской флотилии. Девушка распахнула дверь соседней комнаты.

— Вот поглядите на портрет, — улыбнулась она.

С портрета смотрел бравый матрос-балтиец с двумя георгиевскими крестами и медалью на груди.

С нетерпением ожидал я возвращения из отпуска Николая Михайловича. Спустя полтора месяца мы встретились. Николай Михайлович показал мне кремневые пистолеты. Он страшно досадовал, что не смог возвратить их владельцу — Шаляпину. Николай Михайлович передал пистолеты мне с условием: я должен буду вернуть Федору Ивановичу пистолеты.

Так и остались пистолеты у меня.

Прошло с той поры много лет. Сейчас реликвии, по преданию принадлежавшие декабристу Рылееву, хранятся в Музее А. В. Суворова в Ленинграде.

РЕЛИКВИИ ДЕКАБРИСТОВ

рошло более полувека с тех пор, как мне однажды понадобилось отправиться в служебную командировку на Дальний Восток. В одном купе со мною ехали трое пассажиров: двое молодых инженеров-строителей и солидный годами железнодорожник.

В то далекое время пассажирский поезд шел из Ленинграда до Владивостока четырнадцать суток. Это, конечно, при благоприятных погодных условиях. А зимой, в особенности в сильные снегопады и метели, поезда прибывали с большим опозданием.

В долгом пути пассажиры обычно знакомятся друг с другом и о многом говорят. Железнодорожник оказался машинистом паровозного депо станции Чита. Узнав, что он коренной житель города, я попросил его рассказать о том, что сохранилось из построек в городе со времени пребывания ссыльных декабристов. Завязалась беседа.

Борис Дмитриевич припомнил, что в его доме многие годы хранились книги, оставшиеся после смерти деда. Их было десятка два, на русском и французском языках. Все в отличных переплетах из коричневой кожи, с золотым тиснением и рисунками. После смерти деда книги на русском языке разошлись среди соседей и знакомых. Остались только французские.

Сообщение о книгах меня весьма заинтересовало, и я стал просить Бориса Дмитриевича уступить их мне. Он охотно согласился и даже пообещал отыскать и те книги, которые были розданы. Мы договорились: по моему возвращению из Владивостока Борис Дмитриевич встретит меня на вокзале и вручит обещанное.

От Владивостока до Читы поезд шел с большим опозданием, часами простаивал на промежуточных станциях, пока снегоочистители расчищали путь.

С трепетным волнением я подъезжал к станции Чита. Поздно ночью поезд подошел к платформе. Разбушевалась метель. Надеяться, что в такую погоду Борис Дмитриевич придет на вокзал, было трудно. Но ведь он обещал, что обязательно встретит меня…

Я вышел из вагона на перрон, внимательно осматриваясь. К поезду спешили люди. Издали я увидел Бориса Дмитриевича. Он быстро шел к моему вагону с фонарем и свертком в руках. Я был несказанно рад. Мы вошли в вагон. Полчаса стоянки пролетели мигом. Он вручил мне плотно увязанный пакет с книгами и небольшой сверток: "В пути все рассмотрите. Все это осталось от ссыльных декабристов… Буду еще искать и обязательно пришлю вам все. А вот это вам на дорогу: наши свеженькие сибирские пирожки. Дочь испекла. Она тоже пообещала отыскать розданные книги".

Расстались мы словно старые друзья, обменявшись адресами.

Как только поезд тронулся, я немедля развернул пакет с книгами. С необычайным интересом перелистывал я страницу за страницей. Я держал в руках реликвии "государственных преступников", сосланных в Сибирь. Ни экслибрисов, ни автографов на них не было. Это были маленького размера книги, изящные по оформлению, в переплетах коричневой кожи с золотым тиснением, в хорошей сохранности. В их числе "Маленькая театральная библиотека", изданная в Париже в 1784, 1786, 1787 годах, и "Приключения Робинзона Крузо" в двух томах издания 1827 года. Это типичные карманные книжечки того времени. Развернув маленький сверток, я увидел отличной работы деревянную статуэтку, изображавшую мадонну. Не исключено, что и она попала в Сибирь вместе с декабристами.

Многие годы стояли у меня на полке книги, привезенные из города Читы. Затем я передал их в дар музею в городе Каменка Черкасской области на Украине, где создается специальный отдел, посвященный декабристам.

КНИГА СЕРГЕЯ ВОЛКОНСКОГО

ыло это в 1945 году.

На пятый день после падения Берлина с группой солдат и офицеров я спустился в подземное помещение-бункер, где отсиживались в часы бомбежек фашистские главари.