Дорогие девушки

Кофе взбодрил, но не сильно. Спать хотелось просто дьявольски. Если бы Плетнев хоть немного верил во все эти бредни с «девушкой, похожей на Марину Соловьеву», он бы не был так хмур и зол. И уж, конечно, не чувствовал бы себя таким идиотом.

В течение следующего часа Плетнев успел помянуть недобрым словом и Турецкого, и всех его предков до пятнадцатого колена включительно. Лежит, небось, сейчас дома в постели и потешается над своим молодым, доверчивым коллегой. Хотя какой там лежит — спит, как сурок! В теплой, мягкой постели, накатив грамм сто коньячку… Уют и покой. А тут торчи до утра, жди у моря погоды.

Антон зевнул, да так, что скрипнули скулы.

— Так, жду еще полчаса, и если ничего не произойдет, еду домой, — решил он, хмуря брови.

Однако ждать полчаса ему не пришлось. Минут через десять двери гостиницы открылись, и на тихую, сонную улицу вышла женщина. Плетнев ахнул, увидев ее. Это была вылитая Марина Соловьева.

— А старик не ошибся, — пробормотал, усмехнувшись, Плетнев. — Как он ее нашел — не знаю. Но уж я ее теперь не упущу.

Он завел машину. Девушка оглянулась и, завидев приближающуюся машину Плетнева, подняла руку.

— Повезло, — тихо проговорил Плетнев.

Он притормозил возле девушки.

— Улица Удальцова, — сказала она в окошко.

— Это недалеко от проспекта Вернадского? — деловито уточнил Плетнев.

Женщина улыбнулась.

— Да. Совсем рядом с метро. Довезете?

— Садитесь.

— А сколько?

— Триста рублей.

— Идет, — кивнула девушка, открыла дверцу и забралась в салон.

Плетнев тронул машину.

— Откуда в такой ранний час? — поинтересовался он.

— Из гостей, — ответила девушка.

Плетнев покосился на нее. «Вылитая Марина Соловьева, — решил он. — Только эта попроще на вид».

— Вы всегда так поздно возвращаетесь из гостей?

Женщина прищурила глаза.

— Так рано, вы хотели сказать?

Плетнев улыбнулся.

— Ну, пусть так.

— Да, всегда. Я люблю возвращаться домой под утро.

— Веселая, должно быть, у вас была ночь, — заметил Плетнев.

Женщина поморщилась:

— Давайте без пошлых намеков.

— Я и не думал пошлить. Я сам часто возвращаюсь домой под утро.

Женщина вставила в губы сигарету и прикурила от позолоченной зажигалки. Выдохнула дым в открытое окно и спросила без всякого интереса:

— Тоже любите ходить по гостям?

Плетнев покачал головой:

— Нет. Просто по субботам мы с друзьями играем в преферанс. Начинаем вечером, а заканчиваем уже под утро.

— Вот как? — Девушка затянулась сигаретой. — Значит, любите расписывать «пульку». Часто выигрываете?

— Да нет. Слишком рисково играю.

— Мизер, распасы?

— Случается, — кивнул Плетнев, слегка удивленно поглядывая на свою пассажирку. — Мизерую почем зря и ухожу с пустыми карманами.

Женщина усмехнулась.

— Сразу видно холостяка. Женитесь — охота рисковать пропадет. Будете над каждой копейкой дрожать. А перед тем, как объявить мизер, три раза задумаетесь.

— Вы слишком мрачно смотрите на брак, — заметил Плетнев.

— Правда? — Она пожала плечами. — Значит, у нас с вами разный опыт.

Обручального кольца на пальцы у женщины не было, и Плетнев осторожно поинтересовался:

— А вы, значит, не спешите выйти замуж?

— Я там уже была, — усмехнулась в ответ пассажирка. — Правда, всего полгода. Но мне хватило и этого.

— И как?

Женщина брезгливо дернула уголком губ:

— Да ничего хорошего.

— Обычно девушки так не рассуждают, — сказал Плетнев. — Может быть, вам просто не повезло? Мужчины-то ведь разные. Не понравилось с одним, понравится с другим.

— Вот это вряд ли, — тихо сказала женщина, и в голосе ее было столько презрения и ненависти, что Плетнев удивился.

«Такая молодая, и такая злая, — подумал он. — Видать, ей и впрямь, пришлось хлебнуть горя с ее бывшим».

— Ладно, дело ваше, — небрежно сказал он. — У меня-то на этот счет другое мнение.

Женщина промолчала. Она курила, рассеянно глядя на дорогу. Плетнев невольно залюбовался ее точеным профилем.

«Кто же ты такая, красавица? — подумал он. — И почему одета, как проститутка? Или нынче у богатых так модно?» Плетнев вспомнил, что где-то читал о странном развлечении богатых. Плюнув на наскучившие Багамы, Канары и Куршавели, мужики-олигархи переодевались бомжами и спускались в метро — просить милостыню. Кто больше насобирал — тот и победитель в игре. Что касается жен толстосумов, так те наряжались в проституток и выходили на трассу — под ненавязчивым присмотром телохранителей, конечно. За какую клиент назначит большую цену — та и победила.

«Может, и здесь то же самое? — подумал Плетнев, незаметно разглядывая женщину. — Да нет, не похоже. Во-первых, жены толстосумов не едут с клиентом в гостиницу. Игра заканчивается на этапе торговли. Во-вторых…»

— Вы на мне дырку протрете, уважаемый, — сказала вдруг женщина.

— Что?

— Я говорю — хватит меня разглядывать. Я не витрина охотничьего магазина и не шедевр Врубеля.

— Да я и не думал, — пожал плечами Плетнев.

— Значит, мне показалось.

— Наверно.

С минуту они ехали молча. Потом девушка спросила:

— А вы сами почему так рано на улице? Едите на работу? Или «бомбите»?

— Ни то и ни другое, — ответил Плетнев. — Просто возвращаюсь с работы. Я охранник.

Женщина окинула его любопытным взглядом.