Дороги, которые нас меняют (СИ)

— Отпустить? Я давно уже не держу тебя, Грейнджер. И ты не уходишь. Почему же ты не уходишь, почему ты не убегаешь от меня, Грейнджер? Ты сама этого хочешь, верно?

========== Глава IX ==========

Малфой стоял на расстоянии вытянутой руки от неё. Так близко, что она не могла дышать. Так близко, что она чувствовала его запах. Так далеко, что она могла достать палочку. Так далеко, что она могла уйти.

Так почему ты не уходишь, Грейнджер?

Она покачала головой, облизала пересохшие губы и ответила:

— Ты ошибаешься. Я не хочу.

— Я могу подождать.

Он сделал шаг вперёд, наклонился к её уху, почти касаясь губами кожи, от чего по её телу побежали мурашки, и прошептал:

— И я дождусь того момента, когда ты захочешь, Грейнджер.

«Этого никогда не будет, Малфой. Ты можешь меня принуждать, но я не выполню ни одного твоего желания по своей воле.»

Она молчала.

«Этого никогда не будет, Малфой. Я ненавижу тебя и всё, что с тобой связано.»

Но она молчала.

И когда Малфой тихо рассмеялся в её ухо, Гермиона ускользнула из клетки его близости.

— Патрулирование. А потом я пойду в свою спальню и лягу спать. Одна.

— Как скажешь, Грейнджер.

Они опять разошлись по разным сторонам, как и раньше. Но мурашки никуда не делись. И она всё равно задыхалась.

***

— Так какой у тебя план? — спросил Блейз, когда раздевалка опустела.

— Я не хочу впутывать тебя в это.

— Но это уже произошло.

— Ты всё ещё не веришь, что я действительно способен убить? — усмехнулся Драко.

— А почему ты так уверен, что способен?

— Потому что пути назад уже нет. Никто не придёт к Тёмному лорду и не скажет, что не может убивать. Потому что после этих слов он умрёт на том же самом месте.

— И каков же план? Яд? Кинжал в спину?

— А что ты скажешь, если я встречусь с Дамблдором в схватке лицом к лицу?

Блейз недоверчиво покачал головой.

— Скажу, что ты самоубийца.

— Старик меня не убьёт. Он всегда так избегал этого… Он оставил в живых Грин-де-Вальда. А я ведь куда меньшее зло. И всё ещё ученик.

— Но и ты не сможешь его убить.

— Смогу. Если хорошо подготовлюсь.

— Почему бы не сделать это более… безопасным способом?

— Ты имеешь в виду, более трусливым? — фыркнул Драко. — Это было бы в моём стиле, верно? Не отпирайся, Блейз. Все знают, что я трус. Что я был трусом.

— Кому ты пытаешься что-то доказать? Волан-де-морту? Отцу?

— Ты ещё не понял? Себе.

***

Прошла неделя. Ровно неделя с их последнего разговора.

Гермиона каждую ночь доставала карту мародеров. И каждую ночь убеждалась: он в своей спальне. Крошечная точка с фамилией «Малфой» располагалась за тоненькой линией от точки с её именем. Всего лишь за этой стеной. За этой чёртовой стеной. И поэтому она не могла спать спокойно. И из-за снов, которые приходили к ней каждый раз, когда ей удавалось заснуть. И в каждом из этих снов был он. Драко Малфой.

Ей снилось, что они в том коридоре, в полной темноте. И он стоит так близко, наклонившись к ней. Его дыхание щекочет ей шею. И каждую ночь он говорит ей:

Я дождусь того момента, когда ты захочешь, Грейнджер.

И каждую ночь она уходит. Убегает. Исчезает. Растворяется. Каждую чёртову ночь, кроме последней.

Потому что этой ночью она не ушла. Потому что этой ночью она ответила:

Я хочу, Драко.

И, открыв глаза, она уже не могла думать ни о чём другом. Принимая душ, надевая форму, завязывая волосы в хвост, поднимаясь в Большой зал, сидя напротив него с пустой тарелкой, на каждом из занятий, механически водя пером по пергаменту, она всё время повторяла:

Я хочу, Драко.

Повторяла так долго, что, кажется, сама в это поверила.

— Ты выглядишь… потерянной.

Гермиона вздрогнула и обернулась. Это Джинни. Всего лишь Джинни.

— Почему ты так думаешь?

— А почему Гермиона Грейнджер сидит в библиотеке за пустым столом без единой книги и без единого клочка бумаги?

— Я просто думала.

Джинни присела к ней, внимательно вгляделась в её лицо и спросила:

— И о ком же?

— Ни о ком. О занятиях.

— Гермиона, когда ты так неожиданно порвала с Роном, я не понимала. А теперь я догадалась: тебе нравится кто-то другой.

— Конечно, нет!

— Ты думаешь, я никогда не сидела вот так, погружённая в свои мысли, и не думала о Гарри?

— Он так и не…

— Нет. Он пока меня не замечает. Но сейчас речь о тебе. Можешь не говорить, кто этот человек, если не хочешь, но хотя бы скажи, что ты сейчас думала о каком-то парне.

— Ладно. Я думала о парне, — ведь это действительно так и ей надо признаться в этом хотя бы себе.

— Он тебя не замечает?

«Он смотрит на меня каждую ночь, Джинни, в моих снах. И смотрит каждый день наяву. А я смотрю на него. Где бы мы ни находились, как бы далеко друг от друга ни были, даже отвернувшись, даже в разных сторонах этого огромного замка — мы смотрим друг другу в глаза.»

— Он меня видит.

— Это отлично! То есть я надеялась, что вы с Роном помиритесь…

— Это ужасно.

— Ты уже говорила с ним о своих чувствах?

Она говорила, если под чувствами понимать всепоглощающую ненависть. И не говорила, если подразумевать это внезапно вспыхнувшее… влечение?

— Всё гораздо сложнее, Джинни.

— Почему же?

— Потому что здесь нет никой симпатии. Нет никакого «нравится».

— Тогда что же это?

— Это безумие.

***