Дорога, которой нет

Кира покорно уставилась в окно. За спиной щелкнула пряжка ремня, зашелестела джинсовая ткань… Она улыбнулась.

– Все, я готов. Как Машенька в кроватке медведя.

Обернувшись, Кира увидела, что Тимур лежит, до подбородка накрытый одеялом, а на стуле рядом с кроватью аккуратно сложены брюки и футболка.

Она задернула шторы, тяжелые, не пропускающие солнца, которые повесила специально, чтобы спать днем.

В комнате сделалось темно, лицо Тимура на светлой наволочке казалось сгустком мрака, и от мысли, что он тоже видит ее сейчас как призрачную тень, Кире стало весело и чуть-чуть жутковато, как в детстве, когда она в интернате после отбоя натягивала одеяло на голову и вспоминала разные страшные сказки, а иногда и присочиняла что-нибудь. Например, как Синюю Бороду не убивали, а сажали в тюрьму, где он раскаивался и исправлялся, а жены все возвращались к жизни, находили себе прекрасных принцев и были счастливы.

– Спи, – сказала она строго.

– Уже, – пробормотал Тимур, но, когда она проходила мимо, взял ее за руку и притянул к себе.

Он был сонный, теплый и тихий.

– Как мы с тобой… – вздохнула Кира, – или на сутках, или спим.

– Жизнь медика, она такая и есть, – улыбнулся Тимур, – поработал, поспал… Повезло – поел. Иногда только, если не роптать, судьба дарит такой прекрасный подарок.

Рука его скользнула под ее футболку, потянула вверх. Кира освободилась от одежды и юркнула к Тимуру под одеяло. Было немного странно, что в такой важный момент она думает про кухонные шкафчики, как они там все в мыле, и успеет ли она закончить уборку к маминому возвращению. Но вскоре эти мысли растворились в нежности, которой окутал ее еле живой от усталости Тимур.

* * *

Время бежало. Казалось, Женя только-только родился, буквально вчера прибыл из роддома в кружевном конверте, перевязанном голубой ленточкой, и вот он уже маленький человек, смотрит вполне осмысленно, улыбается ей и требует любимую погремушку. Володя, может быть, благодаря лишнему месяцу, проведенному на свежем воздухе, как-то стремительно вытянулся, все штаны стали коротки, но самое грустное, что ботиночки жали. Среди старых вещей Ирина нашла детские сандалики Егора, но они, наоборот, сваливались с Володиной пяточки и вообще были стоптаны под чужую ногу, пусть и братскую.

Активному ребенку бегать в неудобной обуви – настоящая пытка, кроме того, это может привести к неправильному формированию стопы, поэтому Ирина, ругательски ругая себя за необоснованный оптимизм, с которым она решила, что Володя легко продержится в старой обуви до осени, отпустила среднего сына в город с Кириллом и мамой. Егор увязался с ними, официально – чтобы сидеть с братом, пока Кирилл на работе, а в глубине души, наверное, просто заскучал по цивилизации. Ирина его очень хорошо понимала. В ее собственном детстве нахождение в городе, этом каменном мешке, летом было под запретом. Мама с папой делали все возможное, чтобы вывезти их с сестрой на природу. Июнь и июль снимали дачу, где по очереди проводили отпуск с детьми, а на август Ирина с сестрой отправлялись в пионерский лагерь. Естественно, Ленинград летом представлялся сестрам манящим и притягательным таинственным царством, где они страстно мечтали побывать.

Только став взрослой женщиной, Ирина сообразила, что из-за заботы о здоровье детей мама с папой никогда не проводили отпуск вместе, не бывали наедине друг с другом, свободные от бытовых забот. Однажды им удалось вырвать профсоюзную путевку на Черное море под Николаев, и то с дочерьми в пансионат поехал папа, а мама осталась, чтобы взять отпуск позже и высидеть на даче с детьми остаток каникул.

По восторженным рассказам друзей, Крым казался Ирине сказочной страной, волшебным местом, где исполняются все желания, но впервые она поехала туда только в свадебное путешествие с первым мужем. Та поездка могла бы оказаться прекрасной, если бы Ирина так старательно не уговаривала себя, что влюблена и счастлива.

Впрочем, со временем досада на то, что романтический плеск ночных волн не вызывает в душе того восторга, на который она рассчитывала, забылась, и образ мужа где-то потерялся, Ирина с удовольствием вспоминала белые южные дома, кипарисы, памятник затопленным кораблям, таинственные развалины Херсонеса и немножко завидовала Наталье Борисовне, которая отдыхает в таких прекрасных местах, но в основном радовалась за соседку. А заодно мечтала, как они всей семьей поедут в Крым, может быть, не в следующем году, но через лето обязательно.

Обязанность открывать парник Натальи Борисовны вошла в привычку и не тяготила Ирину, тем более что то же самое приходилось проделывать и с собственной теплицей. Тимур исправно поливал соседкин огород, но печать запустения потихоньку проявлялась на нем. Грядки зарастали, в ползучих настурциях вымахивали высокие сорняки, ботва непрореженной морковки стояла одной плотной кудрявой бахромой, прекрасные кусты клубники, красы и гордости Натальи Борисовны, почти скрылись под веселенькими желтыми цветами сурепки.