Доминант

Боль от первого оказалась действительно болью, причём, настолько сильной, что она мгновенно преодолела границы моего восприятия, и сейчас я понимаю, что физической боли не существует – нет ничего такого, отчего человек будет страдать физически или ему будет больно. Призванное стать сильной физической болью, не терпится нами, не переживается, оно просто не соприкасается с нами. Мы - ни тело, чуть-чуть - душа, и уж совсем - интеллект. Может, и со вторым ударом мне бы хотелось сказать, что боль была именно болью, но с третьим пришло настойчивое желание, что что-то надо изменить, надо что-то другое, чтобы что-то достать. Или под другим углом должно обрушаться истязание, или чуть левее, или правее того места, куда только что опустился удар, должен опуститься следующий, или вообще просто всё должно начать происходить сильней. И когда четвёртый удар не «достиг» того, что мне подумалось и захотелось, спасением вообще оказался пятый, который изменил ход моих мыслей и, впрочем, обеспечил на девять десятых тем, на что я только что рассчитал при четвёртом. За этим мимолётным удовлетворением, будто по щелчку переключателя, я вдруг ощутил, как где-то внутри меня против боли зародилось и выступило какое-то чудовищное наслаждение, устремившееся сжиться, и тут же благополучно сжившееся с физической болью, и которую оно оттеснило в сторону от моего сознания. Это еле ловимое состояние наслаждения, будто уколы оргазма, не давало даже помыслить, чтобы всё это остановить - с каждым ударом ожидалась и переживалась новая волна этого наслаждения, а о боли думалось как о необходимом условии существования этого наслаждения.

Потом Марта стала менять углы и характер ударов, и когда их оказалось достаточно, когда они стали принимать для меня вид «очередного» источника некого эмоционального состояния, именно как очередного, мой самый злой монстр, самое чудовищное свойство моей натуры – самоконтроль – стал приходить в себя, меня стало «пробивать» на мысли, размышления. Это случилось где-то в районе тридцати или сорока принятых ударов, если я не ошибаюсь, конечно. Я стал размышлять, что я страдаю. Быть может, эти мои страдания по сути схожи с тем, как страдают все люди на земле. И страдаю я не осознано, я не выбирал это страдание, оно само меня нашло. И в этом мне тоже казалась схожесть моего страдания со страданием человечества. Потому что никто не выбирает страдание, даже если думает, что это так. В какой-то момент ты можешь решиться на какие-то действия, но отдача от них не будет такой, какую ты её для себя спланировал или вообразил. В мире каждая точка уникальна, и между каждой из них вселенная расстояния и непохожести. То же и с расстоянием между нашим представлением чего-то и этим что-то в реальности. Я выбирал другое страдание, не это. Это нашло меня само. И всегда так, и со всем. Никто не может установить с точностью до молекулы, ЧТО принять или отвергнуть от себя. Поэтому всё, что нас находит или отторгается нами, никогда не будет тем, что мы об этом думаем. В этом я вижу одиночество человека. Человек отгорожен от действительности невидимой плёнкой. Мир, который мы привыкли считать реальным, реален для нас настолько же, как всё, что мы видим отражением в зеркале – мы вроде и видим всё, но прикоснуться к этому не можем.

Я хочу съесть яблоко? Хорошо. Я беру и съедаю его? Отлично. А отлично ли? Уверен ли я, чёрт возьми, что я получил то, чего хотел? А не правильней ли думать, что помимо яблока, как такового, я погрузил в себя нитраты, которые содержались в нём, и которые теперь благополучным образом оросили почву, на которой в необозримом будущем взойдёт привлекательное с точки зрения науки растение - рак? Но это так, в далёкой перспективе. Но и в ближайшей - картина не менее привлекательна! Откуда я знаю, что у меня сейчас в желудке осталось от обеда или какие соки там сейчас блуждают, чтобы яблоко оказалось кстати, а не запустило выделяться что-то там в желудке такое, что вступит в реакцию с тем, что там уже было, и они взаимно не погасят друг друга, и всё что там останется после этого не составит моей проблемы? И разве можно тогда при этом говорить, что я сам всё это выбираю? Ничего из того, что мы применяем на себя, нас никогда не коснётся, потому что это две разные территории: материя со своими явлениями и мысли. А страдания от мыслей.