Домби и сын

Капитанъ, не смущаемый такими помышленіями, проводилъ Флоренсу въ ея комнату и расположился стоять за дверьми на часахъ до тѣхъ поръ, пока его радость не устроитъ приличнымъ образомъ всего необходимаго для грядущаго сна. Оставляя, наконецъ, свой сторожевой постъ, онъ не мотъ отказать себѣ въ удовольствіи приставить глаза къ замочной щели и проговорить: "Утонулъ онъ, не правда ли"? Затѣмъ, спускаясь съ лѣстницы, онъ попытался пропѣть куплетецъ изъ любезной Пегги, но весьма и весьма неудачно, какъ будто въ его горлѣ застряла корка поджареннаго хлѣба. Несмотря на такую неудачу, онъ благополучно добрался до маленькой гостиной и, опочивъ на своемъ ложѣ, видѣлъ во снѣ, что будто старикъ Гильсъ женился на м-съ Макъ Стингеръ, и что будто эта леди держитъ его въ секретной комнатѣ подъ замкомъ, на хлѣбѣ и водѣ.

Глава L Жалоба мистера Тутса

Была вверху y деревяннаго мичмана порожняя комната, прежняя спальня Вальтера Гэя. Вставши рано поутру, молодой человѣкъ предложилъ капитану, что не мѣшало бы перенести туда лучшую мебель изъ маленькой гостиной, на тотъ конецъ, чтобы Флоренса могла распорядиться этой комнатой немедленно послѣ своего пробужденія. Капитанъ, само собою разумѣется, тотчасъ же принялся за дѣло, съ ревностью и усердіемъ испытаннаго морехода, и потому нѣтъ ничего удивительнаго, если этотъ чердачекъ часа въ два превратился въ сухопутную каюту, украшенную превосходнѣйшими движимостями изъ гостиной со включеніемъ даже фрегата «Тартаръ», повѣшеннаго надъ каминомъ къ невыразимому наслажденію капитана, который минутъ тридцать сряду только и дѣлалъ, что оглядывался назадъ и любовался этимъ изящнѣйшимъ произведеніемъ творческой фантазіи художника мариниста.

Напрасно молодой человѣкъ, вооруженный всѣми запасами краснорѣчія, убѣждалъ капитана завести свои большіе часы, взять назадъ жестяную чайницу или прикоснуться къ сахарнымъ щипчикамъ и чайнымъ ложечкамъ. Единственный, неизмѣнный отвѣтъ капитана былъ такого рода:

— Нѣтъ, дружище, нѣтъ; это имущество передано вамъ обоимъ, в_к_у_п_ѣ. Баста!

Эти слова онъ повторялъ съ энергической разстановкой, очевидно полагая, что въ нихъ заключалась сила парламентскаго акта, и никакой судейскій крючекъ не отыскалъ бы ошибки въ такой юридической передачѣ, совершенной по всѣмъ формуламъ закона.

Очевидная выгода новаго распоряженія заключалась въ томъ, во-первыхъ, что Флоренса могла наслаждаться большимъ комфортомъ въ этомъ уединенномъ пріютѣ, a потомъ — и это пунктъ очень важный — мичманъ получалъ возможность занять свой обыкновенный наблюдательный постъ, и наконецъ — предстояла при этомъ настоятельная нужда отодвинуть ставни отъ дверей и отъ оконъ. Послѣдняя церемонія была далеко не такъ излишня, какъ разсуждалъ добрый капитанъ: задвинутые въ магазинѣ ставни уже произвели наканунѣ этого дня значительное волненіе въ сосѣднихъ жителяхъ, и обитель инструментальнаго мастера удостоилась въ нѣкоторомъ родѣ публичной наблюдательности, представителями которой были цѣлыя толпы голодныхъ зѣвакъ, неутомимо глазѣвшихъ съ противоположной стороны отъ восхода солнечнаго до заката. Праздношатающіеся бродяги особенно интересовались судьбою самого капитана, и нѣкоторые изъ нихъ ежеминутно барахтались въ пыли подъ окнами магазина, выпяливая глаза на погребную рѣшетку и услаждая свое воображеніе фантастической перспективой увидѣть въ темномъ углу капитанскія ноги, болтающіяся на воздухѣ, между тѣмъ, какъ другая шайка этихъ рьщарей настоятельно утверждала, что капитанъ задалъ себѣ карачунъ кистенемъ по виску и лежалъ ничкомъ на лѣстничныхъ ступенькахъ. При такомъ настроеніи всѣ эти господа были очень непріятно изумлены, когда предметъ ихъ проницательныхъ догадокъ и соображеній явился на другой день y дверей магазина здравымъ и невредимымъ, какъ будто ничего особеннаго не случилось. Сержантъ этого участка, человѣкъ вообще весьма самолюбивый, уже горѣвшій усердіемъ разломать двери и донести обо всемъ подробно высшему начальству, говорилъ теперь съ важнымъ и таинственнымъ видомъ, что этой лощеной шляпѣ не усидѣть на башкѣ, что онъ знаетъ виередъ, какъ за это дѣло взяться, — но за какое дѣло, полисменъ не объяснялъ, и его тайна долженствовала до времени храниться во мракѣ неизвѣстности.

Окончивъ хлопотливую работу этого утра, капитанъ и Вальтеръ Гэй безмолвно стояли y дверей магазина. Молодой человѣкъ поводилъ глазами вдоль улицы на знакомые предметы, и на лицѣ его рисовалась глубокая дума.

— И во все это время, капитанъ, рѣшительно ничего о дядѣ Солѣ? — началъ Вальтеръ.

— Рѣшительно ничего, мой другъ, — отвѣчалъ капитанъ, покачавъ головой.

— Отправился искать меня, почтенный, добрый старичекъ, и какъ въ воду канулъ!.. Да какъ же это? Въ пакетѣ, который теперь въ моихъ рукахъ, онъ въ самомъ дѣлѣ говоритъ, что ежели вы не услышите о немъ прежде вскрытія этой бумаги, то можете считать его умершимъ.

Говоря это молодой человѣкъ энергично сжималъ пакетъ, распечатанный въ присутствіи высокоумнаго Бенсби.