Домби и сын

Такимъ образомъ, капитанъ курилъ трубку съ восточнымъ комфортомъ и вмѣстѣ съ Флоренсой размышлялъ… но о чемъ размышляли капитанъ и Флоренса, — это не подлежитъ анализу нескромнаго пера. Послѣ трубки они принялись за чай, и тогда Флоренса попросила своего друга проводить ее въ ближайшій магазинъ для покупки вещей, безъ которыхь ей нельзя было обойтись. Капитанъ согласился, потому что было сопершенно темно; но напередъ онъ тщательно обозрѣлъ окрестности, какъ дѣлывалъ во времена ожидаемыхь нападеній отъ м-съ Макъ Стингеръ, и вооружился своей огромной иалкой, чтобы имѣть возможность защищаться въ случаѣ какого-нибудь непредвидѣннаго обстоятельства.

Гордость капитана была необычайна, когда онъ велъ за руку Флоренсу, провожая ее на разстояніи двухъ или трехь сотъ шаговь до магазина; онъ смотрѣлъ во всѣ глаза и озирался по всѣмъ направленіямъ, обращая на себя вниманіе прохожихь, которые невольо останавливались, чтобы полюбоваться на эту сгранную фигуру. Прибывши въ магазинъ, капитанъ, по чувству деликатпости, счель за нужное удалиться во время самыхъ покупокъ, такь какъ онѣ состояли изъ разныхь принадлежностей женскаго туалега; но онъ предварительно поставиль на прилавокъ свою жестяную чайницу и объявиль содержагельницѣ магазина, что тамъ было четырнадцать фунтовъ и два шилинга.

— Этого, быть можетъ, — сказалъ онъ, обращаясь къ мадамъ, — хватитъ на обмундировку моей маленькой п_л_е_м_я_н_н_и_ц_ы; a если не хватить, вы потрудитесь только с_в_и_с_н_у_т_ь, и мы покончимь разсчеты.

При словѣ «племянница», онъ бросилъ на Флоренсу многознаменательный взглядъ, сопровождаемый пантомимами, которымъ предназначалось выражатъ его непроницаемую таинственность. Посмотрѣвъ потомъ случайно на свои часы, — вѣрнѣйшее и хитро придуманное средство возбудить уваженіе къ своей особѣ — капитанъ поцѣловалъ свой крюкъ и, остановившись на улицѣ подлѣ магазимнаго окна поминутно выставлялъ свою огромную голову между лентъ и шляпокь, обнаруживая очевидное опасеніе, какъ бы Флоренса не скрылась куда-нибудь черезъ заднюю дверь. Но черезъ нѣсколько минутъ Флоренса явилась передъ нимъ съ узломъ, котораго объемъ весьма непріятно озадачилъ капитана, такъ какъ оиъ ожидалъ увидѣть огромный тюкъ закупленныхъ товаровъ и уже готовился нанять извозчика, чтобы тотъ взвалилъ его на свои плечи.

— Любезный капитанъ Куттль, — сказала Флоренса, — мнѣ не нужны были эти деныи, я ихъ не истратила. У меня есть свои.

— Въ такомъ случаѣ, моя радость, — возразиль капитанъ, опустивъ голову внизъ, — поберегите ихъ для меня до той поры, какъ я попрошу.

— Могу ли я держать ихъ тамъ, гдѣ онѣ всегда лежали y васъ?

Капитану очень не понравилось такое предложеніе, однако, онъ отвѣчалъ:

— Кладите ихъ куда угодио, моя радость, только умѣйте отыскать, когда понадобится. Мнѣ онѣ совершенно не нужны, и я, право, никакъ не могу понять, какъ я ихъ не зашвырнулъ куда-нибудь до сихъ поръ.

На минуту капитанъ погруженъ былъ въ легкое уныніе, но онъ мгновенно оживился при первомъ прикосновеміи къ рукѣ Флоренсы, и они воротились домой съ тѣми же предосторожкостями, здравы и невредимы. Отворивъ двери маленькаго мичмаиа, капитанъ нырнулъ въ нихъ сь такою чудною ловкостью, какая могла быть пріобрѣтена не нначе, какъ послѣ и вслѣдствіе продолжительпаго упражненія. Въ продолженіе утренняго отдыха Флоренсы, онъ успѣлъ сбѣгать на птичій рынокъ и уговорился съ дочерью пожилой леди, торговавшей курицами, чтобы она разъ въ день заходила въ магазинъ убирать комнату его прекрасной родственницы.

Передъ отходомъ ко сну, капитанъ упросилъ свою гостью скушать ломоть поджареннаго на маслѣ хлѣба и выпить рюмку накоричненаго глинтвейну, приготовленіе котораго было имъ доведено до послѣдней степсни совершенства. Затѣмъ, напутствуя ее благословепіями и всевозможными цитатами изь ветхаго и новаго завѣта, онъ повелъ ее наверхъ въ Соломонову спальню, но было на его лицѣ что-то тревожное и смутное, чего онъ никакъ не могъ скрыть.

— Прощайге, моя радость, — сказалъ капитанъ Куттль, останавливаясь на порогѣ ея комнаты.

Флоренса обратила свои губы къ его лицу и поцѣловала его.

Во всякое другое время капитанъ обезумѣлъ бы отъ такого доказательства признательности; но теперь онь посмотрѣлъ на ея лицо съ какою-то загадочною неловкостью и, казалось, неохотно собирался ее оставить.

— Бѣдный Вальтеръ! — сказалъ капитанъ.

— Бѣдный, бѣдный Вальтеръ! — со вздохомъ повторила Флоренса.

— Утонулъ прекрасный юноша, не правда ли?

Флоренса покачала головой и вздохнула.

— Спокойной іючи, высокорожденная барышня-дѣвица! — воскликнулъ капитанъ, протягивая свою руку.

— Благослови вась Богъ, мой добрый, несравненный другъ!

Но капитанъ еще медлилъ на порогѣ.

— Вы хотите сказать что-нибудь, любезный капитанъ Куттль?

— Сказать вамъ, высокорожденная барышня-дѣвица! Нѣтъ еще… то есть, мнѣ нечсго говорить вамъ, моя радость. Вѣдь вы, конечно, не ждете услышать отъ меня добрыхъ вѣстей?…

— Нѣть!

Капитанъ посмотрѣлъ на нее сь видимымъ смущеніемъ и повторилъ: "нѣтъ!" Но онъ все еще стоялъ на порогѣ и не двигался съ мѣста.