— Ты привыкъ, любезный, заглядывать въ замочныя скважины. Знаешь ты, мошенникъ, что это значитъ?
— Знаю, сэръ, — пролепеталъ Робинъ послѣ нѣкотораго колебанія. — Я подслушивалъ бывало…
— Подсматривалъ, подкарауливалъ и такъ далѣе, — добавилъ м-ръ Каркеръ.
— Въ вашемъ домѣ, сэръ, я не стану этого дѣлать; — отвѣчалъ Робинъ. — Ей Богу, сэръ, не стану. ГІровались я сквозь землю, лопни мои глаза, чтобы не видать мнѣ ни дна, ни покрышки. Развѣ вы сами, сударь, изволите приказать…
— Увидимъ. Ты привыкъ еще болтать и шпіонить; брось здѣсь эту привычку, не то… смотри y меня, не пеняй, — заключилъ Каркеръ, улыбаясь и вмѣстѣ дѣлая грозный жестъ указательнымъ пальцемъ.
Точильщикъ вытянулъ шею и притаилъ дыханіе. Ему хотѣлось бы привести въ свидѣтельство чистоту своихъ намѣреній, но онъ могъ только вылупить глаза на улыбающагося джентльмена съ выраженіемъ раболѣпнаго благоговѣнія, которымъ, по-видимому, былъ вполнѣ доволенъ его грозный властелинъ. Черезъ нѣсколько минутъ м-ръ Каркеръ приказалъ ему удалиться на кухню и далъ понять движеніемъ руки, что не удерживаетъ его при своей особѣ.
Вотъ какимъ способомъ Робинъ поступилъ на службу къ м-ру Каркеру. Съ этой поры усердный рабъ, отрекшійся отъ своей личности, закабалилъ себя душой и тѣломъ.
Черезъ нѣсколько мѣсяцевь безпорочной службы, въ одно прекрасное утро, Робмнъ отворилъ садовыя ворота м-ру Домби, который, по обѣщанію, шествовалъ завтракать къ его хозяину. Въ ту же самую минуту явился и м-ръ Каркеръ, поспѣшившій встрѣтить знаменитаго гостя и привѣтствовать его обоими рядами блистательныхъ зубовъ.
— Мнѣ никогда и въ голову не приходило, — началъ Каркеръ, помогая ему слѣзть съ своей лошади, — что я буду имѣть удовольствіе видѣть васъ здѣсь. Это необыкновенный день въ моемъ календарѣ. Такой человѣкъ, какъ вы, разумѣется, можетъ дѣлать все, что ему угодно: случайности для него нипочемъ; но такой человѣкъ, какъ я… о, это совсѣмъ другая статья!
— У васъ, однако, недурная дача, — сказалъ м-ръ Домби, благоволившій ступить на лугъ и обозрѣвшій ближайшіе предметы.
— Вы это можете сказать, — отвѣчалъ Каркеръ. — Благодарю васъ.
— Нѣтъ, Каркеръ, не шутя, всякій можетъ это сказать. Мѣстоположеніе чудесное и чрезвычайно удобное, сколько, по крайней мѣрѣ, можно судить по этой обстановкѣ, — продолжалъ м-ръ Домби тономъ высочайшаго покровительства.
— Да, развѣ по этой обстановкѣ, — небрежно возразилъ Каркеръ, — эта оговорка необходима. Очень вамъ благодаренъ. А, впрочемъ, объ этомъ не стоить распространяться. Не угодно ли вамъ пожаловатъ впередъ?
Войдя въ домъ, м-ръ Домби изволилъ благосклонно замѣтить объ изящномъ расположеніи комнатъ и о многочисленныхъ принадлежностяхъ комфорта, которыя бросились ему въ глаза. М-ръ Каркеръ смиренно выслушалъ такой отзывъ и замѣтилъ, что весьма хорошо понимаетъ его истинное значепіе.
— А, впрочемъ, — прибавилъ онъ, — дача въ самомъ дѣлѣ недурная, даже, можетъ быть, лучше, нежели на какую можетъ разсчитывать подобный мнѣ горемыка. Но ваше мнѣніе, м-ръ Домби, во всякомъ случаѣ преувеличено; и немудрено: вы, по своему положенію, слишкомъ удалены отъ бѣдныхъ людей. Такъ точно сильные міра всегда находятъ нѣкоторыя пріятности и удовольствія въ жалкой жизни какого-нибудь нищаго.
При этой выходкѣ фальшивый ротъ открылся во всемъ объемѣ, и любопытный наблюдатель могъ бы безпрепятственно пересчитать всѣ зубы интереснаго собесѣдника. Въ продолженіе разговора, Каркеръ не сводилъ глазъ съ своего гостя, и взоръ его сдѣлался еще проницательнѣе, когда м-ръ Домби, остановившись передъ каминомъ въ позиціи, въ совершенствѣ изученной его подчиненнымъ, началъ обозрѣвать картины, висѣвшія на стѣнахъ. Онъ слѣдилъ за малѣйшимъ его движеніемъ, тщательно замѣчая каждый пунктъ, обращавшій на себя вниманіе гостя. Наконецъ, когда взоръ м-ра Домби остановился въ особенности на одной картинѣ, Каркеръ, казалось, притаилъ дыханіе, и весь обратился въ кошку, сторожившую лакомый кусокъ; но, сверхъ всякаго ожиданія, глазъ великаго командира равнодушно перешелъ отъ картины на другіе предметы, какъ будто это была ничтожнѣйшая изъ всѣхъ вещей въ роскошной мебели м-ра Каркера.
Но Каркеръ смотрѣлъ на картину — это былъ портретъ Эдиѳи — такъ, какъ будто бы она была живымъ существомъ. По его лицу пробѣжала злобная, язвительная насмѣшка, обращенмая, по-видимому, къ картинѣ, но которая, на самомъ дѣлѣ, имѣла предметомъ великаго челонѣка, стоявшаго съ невозмутимымъ спокойствіемъ подлѣ него. Подали завтракъ. Приглашая м-ра Домби сѣсть на стулъ, стоявшій спиною къ портрету его жены, Каркеръ, по обыкновенію, занялъ мѣсто насупротивъ картины.