Домби и сын

— Милая Эдиѳь, любезный Домби, — сказала она, — почтенный другъ нашъ, м-ръ Каркеръ, безъ всякаго сомнѣнія, мнѣ позволеио назвать его этимъ имеиемъ?

— Много чести, — проворчалъ Каркеръ.

— М-ръ Каркеръ высказалъ свою мысль, — продолжала м-съ Скьютонъ. — Я сама только что хотѣла сказать, что все это рѣшительно ничего не значитъ! Милая Эдиѳь, любезный Домби! мы очень хорошо знаемъ, что… Послѣ Флоуерсь, послѣ.

Эти слова относились къ горничной, которая, увидѣвши мужчинъ, быстро ушла назадъ.

— Что при вашей любви, при священномъ союзѣ вашихъ сердецъ, размолвка между вами не можетъ быть серьезна. Я очень рада, что этотъ ничтожный случай даетъ мнѣ поводъ сказать, что я не приписываю рѣшительью никакой важности подобнымъ вспышкамъ и не стану, подобно другимъ тещамъ (слышала я, что есть такія тещи на бѣломъ свѣтѣ), вмѣшиваться въ ваши дѣла.

Въ строгомъ взглядѣ нѣжной маменьки, устремленномъ на ея дѣтей, можно было прочесть опредѣленное намѣреніе заранѣе устранить себя отъ звона ихъ брачныхъ цѣпей и укрыться подъ маскою непоколебимой вѣры въ ихъ взаимную любовь.

— Я указалъ м-съ Домби, — сказалъ м-ръ Домби очень важно, — что не понравилось мнѣ съ иервыхъ же дней нашей брачной жизни, и что я желаю видѣть исправленнымъ. Покойной ночи, Каркеръ! — прибавилъ онъ, кивнувши ему головою.

Каркеръ поклонился повелительной фигурѣ новобрачной, сверкающіе глаза которой были устремлены на мужа, и, уходя, остановился поцѣловать милостиво протянутую ему руку Клеопатры.

Если бы прекрасная Эдиѳь начала упрекать своего мужа, или измѣнила выраженіе лица, или вообще нарушила молчаніе хоть однимъ словомъ, когда они остались наединѣ (Клеопатра поспѣшила выйти), онъ нашелъ бы, можетъ статься, средство отстоять свое дѣло, взять верхъ. Но неизмѣримое высокомѣріе, съ которымъ, взглянувши на него, она потупила глаза, не удостоивъ его ни полусловомъ, эта невыразимогордая поза, эта холодная, непреклонная рѣшимость, въ каждой чертѣ лица ея, — все это уничтожало Домби, и онъ былъ противъ всего этого безоруженъ. Онъ удалился отъ надменной красоты, всѣ черты которой слились въ одно чувство презрѣнія,

Былъ ли онъ столь низокъ, что подстерегъ ее часъ спустя, на той самой лѣстницѣ, гдѣ видѣлъ когда-то, при лунномъ свѣтѣ, Флоренсу съ Павломъ на рукахъ? Или случился онъ тутъ нечаянно, когда Эдиѳь сходила со свѣчею въ рукахъ изъ комнаты Флоренсы, съ тѣмъ непривычнымъ для него выраженіемъ лица, которое онъ подмѣтилъ уже однажды? Лицо Эдиѳи не могло, однако же, измѣниться такъ, какъ измѣнялось его лицо. Никогда, даже въ минуты величайшей гордости, не омрачалось оно такъ ужасно, какъ лицо Домби въ темномъ углу, въ ночь послѣ возвращенія домой, и не разъ послѣ того, и, наконецъ, теперь.

Глава XXXVII Предостереженіе

Флоренса, Эдиѳь и м-съ Скьютонъ были на другой день вмѣстѣ; коляска была подана, онѣ собирались выѣхать. У Клеопатры былъ опять свой экипажъ, и Витерсъ, уже не тощій, въ курткѣ и военныхъ шароварахъ, стоялъ въ обѣденный часъ за креслами леди, кресла были уже безъ колесъ, и онъ не возилъ ихъ. Волоса его блестѣли отъ помады, онъ былъ въ козловыхъ перчаткахъ и благоухалъ одеколономъ.

Дамы сидѣли въ комнатѣ Клеопатры. Клеопатра, покоясь на софѣ, только что проснулась и изволила прихлебывать изъ чашки шоколадъ въ три часа пополудни. Флоуерсъ хлопотала около воротничковъ и нарукавчиковъ и совершала церемонію коронованія своей госпожи наколкою изъ персиковаго бархата; искусственныя розы наколки колебались очень граціозно, какъ будто отъ дыханія зефира, но въ сущности оттого, что y старухи тряслась голова.

— У меня что-то какъ будто нервы сегодня разстроены, Флоуерсъ, — сказала м-съ Скьютонъ. — Руки такъ и дрожатъ.

— Вы вчера были душою общества, — отвѣчала Флоуерсъ, — a сегодня, вотъ видите, и должны поплатиться.

Эдиѳь, стоявшая съ Флоренсой y окна, задомъ къ матери, вдругъ обернулась, какъ будто передъ ней сверкнула молнія.

— Милая Эдиѳь, y тебя нервы не разстроены? — спросила Клеопатра. — Ты такъ завидно умѣешь владѣть собою, но я знаю, и ты будешь мученицей, какъ несчастная мать твоя. Витерсъ, кто-то y дверей.

— Визитная карточка, — сказалъ Витерсъ, подавая ее м-съ Домби.

— Скажите, что я ѣду со двора, — отвѣчала оиа, не глядя на карточку.

— Милая Эдиѳь, — медленно проговорила м-съ Скьютонъ, — какъ можно дать такой отвѣтъ, не взглянувши даже, кто пріѣхалъ. Подайте сюда, Витерсъ. М-ръ Каркеръ!

— Я ѣду со двора, — повторила Эдиѳь такъ повелительно, что Витерсъ поспѣшилъ передать лакею этоть отвѣтъ тѣмъ же тономъ и выпроводить его вонъ.

Но слуга скоро воротился и шепнулъ что-то Витерсу. Витерсъ, хотя очень неохотно, опять подощелъ къ Эдиѳи.

— М-ръ Каркеръ приказалъ кланяться и просить удѣлить ему только минуту; ему надо поговорить съ вами о дѣлѣ.

— Право, душа моя, — сказала Клеопатра самымъ сладкимъ голосомь, потому что лицо дочери было грозно, — если я смѣю подать совѣтъ, такъ…

— Приведите его сюда, — прервала ее Эдиѳь, и какъ только Витерсъ вышелъ исполнять приказаніе, она сказала, нахмуривши брови и обращаясь къ матери: