Домашний фронт

Директор Уорнер, маленькая симпатичная женщина с добрыми глазами, заметила синяк под глазом Майкла и нахмурилась.

— Я упал с велосипеда, — кратко прокомментировал Майкл.

Она молча кивнула.

— Мне жаль, что пришлось вам звонить. Все мы знаем, что у вашей семьи трудные времена. Присаживайтесь.

Майкл сел.

— Она подралась? С кем?

— С Сиеррой Филлипс и Зоуи Уимеранн. Насколько я знаю, они смеялись над ее матерью. По всей видимости, отец Сиерры что-то сказал о способности женщин управлять вертолетом, а Зоуи рассмеялась. Бетси ударила ее.

Майкл вздохнул. Неудивительно, что Сет называл их волчицами.

— С этими девочками у нее уже не первый конфликт. Кроме того, после возвращения матери у нее возникли проблемы. Все идет не так гладко, как мы предполагали.

— Ее преподаватели рассказали мне, что последние несколько дней Бетси вела себя очень импульсивно. Кричала на подруг, не сдавала домашние задания. Если вы хотите ее кому-нибудь показать, у нас в школе есть превосходный психолог.

— Спасибо, директор Уорнер. Я вам сообщу, если в этом будет необходимость. А теперь я хотел бы поговорить с дочерью, если вы не возражаете.

Она встала.

— Конечно. А как Джолин?

Майкл не знал, что ответить на этот вопрос. Он уже устал притворяться и делать вид, что все хорошо.

— Не очень. В том-то и проблема.

— Может, должно пройти время?…

— Да, — сказал он. — Мне все так говорят.

Директор Уорнер вместе с ним вышла из кабинета и направилась к Бетси. У девочки был упрямый вид — рассерженный и одновременно испуганный.

— Бетси, — сказала директор, — на этот раз я поручаю уладить дело твоему папе, но если такое повторится, я буду вынуждена отстранить тебя от занятий. Ты поняла?

Бетси угрюмо кивнула и молча пошла за Майклом к машине.

— Друзья-враги? — спросил он, открывая дверцу. — Я полагал, что Сиерра твоя лучшая подруга.

— Не пытайся выглядеть крутым, папа. Тебе не идет.

— Эти девочки не стоят твоей дружбы, Бетси.

— Знаю. — Она вздохнула. — Я с ними больше не дружу.

Майкл сел в машину.

— Что произошло, Бетси?

Она забралась на пассажирское сиденье и посмотрела на отца. Лицо ее вспыхнуло.

— Я просто сорвалась, папа. Даже не понимаю, как это случилось. Но я не виновата. Это все Зоуи. Она первая меня ударила.

— А почему Зоуи тебя ударила?

— Я назвала ее сукой. Она такая на самом деле, папа. Правда. Ты всегда говорил, что лучший аргумент — это правда.

— Хорошо сказано. Послушай, Бетс, я знаю, что ты переживаешь из-за мамы, но…

— Знаешь, дело не только в ней.

— В ней. Ты ударила девочку, которая сказала про нее гадость. Но ведь и ты сама, Бетси, тоже обижаешь маму. Наверное, теперь ты переживаешь.

— А ты обидел ее перед отъездом.

— Да. Обидел. И переживаю. Но я не луплю всех подряд.

— Она почти на меня не смотрит. Я имею в виду маму. Мне даже кажется, что она больше меня не любит.

Майкл вздохнул. Вот она — настоящая проблема.

— Знаю, малыш. Мама изменилась. Нам всем больно это видеть, и поэтому ты расстраиваешься. Но нельзя же набрасываться на людей.

Бетси посмотрела на него.

— Я боюсь, папа, — тихо сказала она.

— Да. Мы все боимся.

Джолин слышала, как открылась дверь, слышала шаги, приближавшиеся к ее кровати. Это Майкл.

Она притворилась спящей. Три выпитых бокала вина успокоили ее, ослабили тоску, страх и злость. У Джолин не хватало мужества посмотреть в глаза детям и мужу, которые хотели, чтобы она вернулась. В любом случае Майкл — последний человек, с которым она будет говорить о своей карьере. Майкл всегда ненавидел ее профессию. Скорее всего, он ограничится одним словом: «Хорошо». Ему не понять, что она чувствует, думая о том, что больше никогда не сядет за штурвал «Черного ястреба».

Поймав себя на этой мысли, Джолин разозлилась: черт возьми, Смитти мертв, а Тэми где-то далеко на больничной койке борется за жизнь. Разве Джолин имеет право оплакивать потерянную карьеру?

— Джолин, я знаю, что ты не спишь.

Она лежала совершенно неподвижно, стараясь дышать ровно. У нее не хватало смелости посмотреть ему в глаза. Только не сегодня, когда чувство утраты было глубоким, как пропасть в горах, бездонным.

25

Всю следующую неделю Джолин пряталась от семьи. Это оказалось на удивление легко. День она проводила в реабилитационном центре, усиленно тренируясь и постепенно учась обходиться без посторонней помощи, а по возвращении домой просила Милу приехать и исчезала у себя в спальне. Вино и снотворное приглушали боль, так что она могла спать. Вечер за вечером Джолин слушала звуки, доносившиеся из-за двери — муж и дочери разговаривали, смеялись, смотрели телевизор. Жизнь продолжалась. Без нее. И каждый раз, слыша смех, она еще глубже проваливалась в эту липкую тьму и теперь уже с трудом представляла, что сможет найти путь обратно.