Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога

Башня была полна – той самой кровавой мешаниной, что представлял себе всю дорогу по пандусу Алексей Александрович. И это было наверху; а что творилось в глубине нижнего яруса?! Но самым ужасным и нестерпимо жалостным был вид копошащейся в этой каше живой осы. Осы громадной и… разумной! По крайней мере таким был взгляд огромных фасетчатых глаз, которые вдруг уставились прямо в лицо профессора.

– Что же вы натворили, люди? – словно говорил этот взгляд, – разве виноваты мои дети, что нас такими создала природа? Разве мы хотели лететь сюда из родных мест, где были частью окружающего мира – частью органичной и никому не мешающей.

Профессор мог много сказать в оправдание человеческого рода, рассказать о страданиях тех несчастных, что ждали погребения уже второй месяц, но… над ухом темной молнией вспорол воздух болт с широким острием, который безвозвратно утонул в мертвой плоти ос. Алексей Александрович проследил полет болта так явственно, с многократным замедлением, что успел рассмотреть, как жесткое оперение раздвигает хитиновые частички. Зато он не успел отметить тот миг, когда прародительница ос-убийц лишилась и головы, и обличающего взгляда, и жизни. Разглядывать теперь ее было бессмысленно.

Впрочем, командир, опуская арбалет, тут же показал, что последнее утверждение было преждевременным.

– Смотрите, – полковник с понятной брезгливостью ткнул вторым болтом в длинное брюхо осиной матки.

Теперь это туловище ни страха, ни сожаления не вызывало. Только бесконечное отвращение от вида лоснящихся крупных клещей, достаточно быстро передвигающихся по неподвижному телу. Острие пронзило одного из них, и профессору показалось, что вместе с крошечными брызгами крови воздух вокруг заполнился тем самым зловонием, что им еще предстояло испытать на пути назад.

– И с каждым днем здесь «благоухать» будет все сильнее, – словно понял его мысли Кудрявцев, – так что в следующий раз, пожалуй, надо будет что-то вроде скафандров прихватить, с полным циклом жизнеобеспечения.

– А что нам тут нужно? – буркнул стоящий позади тракторист; ему хватило одного взгляда в осиное крошево, – посмотрели, убедились, что все они передохли. Ну и пусть воняют до скончания веков.

– Они-то да, – не согласился командир, – а вот эти «товарищи» (он поддел кончиком болта еще одного клеща), – вряд ли согласятся остаться тут навечно. Подъедят тут все и вперед – на завоевание мира. И там мы их уже не сможем остановить. И не надо говорить, что людям они не страшны. Неизвестно, каким боком нам вылезет эта мина замедленного действия через год, сотню, или тысячу лет. Нет! Как говорится – мы породили, мы и убьем…

Вниз «Эксплорер» летел с максимальным ускорением – так, что едва вписался в ворота. А там… взвыли тормоза, почти зарылись до ступиц в песок широкие колеса внедорожника, едва не врезавшегося в четверку высоких фигур, четко вырисованных ярким солнцем, бившем в спины незнакомцев. Они действительно были высокими; очень высокими – так что профессор поначалу принял их за «высших» неандертальцев. Может, они и были таковыми, но не вождями племени с холма, на который когда-нибудь волчица принесет младенцев (во как завернул Алексей Александрович). Эти парни и девчата, по двое каждого пола, физиономии имели пусть и измученные, но гораздо более дружелюбные, чем Денату и его потомки, и, показалось профессору, смутно знакомыми.

Широкоплечий здоровяк Марио, первым вставший перед незнакомцами, был им по грудь; значит росту они были почти два с половиной метра. Что за люди (и люди ли?) предстали сейчас перед русскими разведчиками?

– Надо бы их накормить, а уж потом знакомиться, – нарушила наконец молчание Оксана, и командир кивнул, соглашаясь.

Он медленно повел автомобиль к озеру, вернее, маленькому клочку Средиземного моря – туда, где едва заметный ветерок не давал распространяться тошнотворным миазмам от внутреннего содержимого маяка. И вот уже над зеркальной поверхностью воды и мелким чистым песком витают совсем другие запахи – испеченного сегодня утром хлеба, зелени – первых пучков зеленого лука и укропа с огорода, и, конечно же, изумительный аромат огромной рыбины, закопченной по рецепту Александра Салоеда.

Незнакомцы пристрастием к еде от обычных людей если и отличались, то не очень сильно – вон как нервно стали раздуваться носы, и повеселели физиономии. А тут еще командир сделал широкий жест, приглашая всех за общий дастархан, в роли которого в походных условиях выступала откидывающаяся крышка багажника. Братки – так профессор назвал парней прежде всего из за одежды, представленной спортивными костюмами из бандитских девяностых годов, и их подруги, одетые гораздо приличнее, в сарафаны в обтяжку – ели быстро, но аккуратно. Алексей Александрович не удивился бы, если бы они так же уверенно орудовали сейчас вилками со столовыми ножами. Впрочем, в походных условиях такими изысками разведчики пренебрегали, так что проверить эту мысль профессор мог только дома. А в том, что незнакомцы последуют за ними, Романов ни на минуту не сомневался. Скоро и сами великаны подтвердили это.