Дом в Мансуровском

Почему так тихо? Почему она не слышит звуки улицы, шаги, голоса, звуки машин? Почему все замолчали? Или она оглохла? Она ничего не слышит, совсем ничего, только монотонный и нарастающий гул. Она потеряла слух? И почему так стучит в голове?

Юля села на скамейку и вытащила бутылку с водой. Пара глотков теплой воды. Кажется, тошнота отходит.

Надо взять себя в руки. Ни в коем случае нельзя показать ему слабость, растерянность, испуг. Нельзя давать ему повод насладиться ее состоянием. Но, кажется, он искренне встревожен, суетится, предлагает вызвать врача. Он перепуган. Да наплевать на него, наплевать! Биологический отец? Они действительно похожи – этот кудрявый мужик похож на нее. Вернее, это она, Юля, похожа на этого лохматого, пышнокудрого дядьку. И никаких цыган, ошибалась баба Галя. Не было цыган, а был армянин. Вот откуда ее внешность – темные волосы, черные глаза!

Значит, папа не… папа? Александр Евгеньевич Ниточкин не ее отец? Тихая скромница Катенька родила ее от другого? Где взять силы, чтобы это принять?

– Тебе лучше? – спросил Кружняк.

– Волнуешься? – с трудом усмехнулась она.

– Прости. Я посчитал, что ты должна знать.

– А мне что делать? Сказать тебе большое спасибо, пасть в ножки, сплясать от радости?

Кажется, ее отпускало. Ну да, такое бывает: беременная аспирантка выходит замуж за влюбленного немолодого профессора – вполне обычный сюжет, такой банальный, сериальный сюжетец. Странно другое – как их приличная семья стала участницей этой пошлой комедии?

– Спасибо, Гена, – выдавила она. – Тебе, надо сказать, удалось меня… удивить! – подобрала она слово. – Эффектно, что уж. Браво, аплодисменты. Фотографии, хронометраж событий. Роман с моей матерью, ее брак с… – Юля запнулась. – С отцом. То есть с отчимом, верно?

Кружняк развел руками – дескать, прости.

– Ну да, да, – продолжила она, – я уже большая девочка, все пойму и приму, ведь правда – это главное, а ты за правду, Гена? Ты же у нас правдолюб.

Кружняк молчал.

– Он знает обо мне? Этот, как его… Шахмиржан?

– Шахиджан, – поправил ее Кружняк и покачал головой: – Нет, не знает. Думаю, нет. Если бы знал – искал тебя, это несложно. Армяне народ чадолюбивый!

– Ну что там еще? – спросила она с напором. – Что еще у тебя, Гена, в загашнике, какие еще секретные сведения? Чьи еще тайны в твоем кармане, кто еще попал под раздачу? Может, сестра или мачеха, может, кто-то из них диверсант или шпион? Или мой муж? А может, мой, так сказать, отчим, мой приемный отец? Ой, только дошло: почему ты сказал мне только сейчас? Ты ведь знал давно, верно? Папа умер, и ты решил открыть страшную тайну. Как благородно, Геннадий! Хотя чему удивляться – ты у нас благородный человек, правда, Ген? Ну так что дальше?

– Муж, Юля. Ты права – муж. И никаких секретных бумаг, никаких фотографий. Все просто как белый день. Твой муж, Юль… – Кружняк словно размышлял, сказать или нет, и наконец решился: – Словом, у него вторая семья. А в той семье ребенок, мальчик Павлик четырех лет. Мне кажется, ты должна это знать. Глупо как-то не знать, а? Кто добровольно захочет оставаться в дураках? Ты точно нет, Юля, я тебя знаю.

На этот раз земля не поплыла и не закачалась. Ребенок, мальчик четырех лет, зовут Павлик. Что ж, вполне ожидаемо. Вполне резонно, если подумать. И очень банально, опять-таки по-сериальному. Главное – найти силы встать и уйти. Не рухнуть, не свалиться, не разреветься, не доставить ему удовольствия, не порадовать эту сволочь. Ну что, попробуем?

Юля поднялась со скамейки, одернула юбку и улыбнулась:

– Спасибо, Ген! Предупрежден – значит вооружен, правда? А знаешь, – усмехнулась она, – у тебя получилось!

– Что получилось? – не понял Кружняк.

– Удивить. Удивить меня, Ген. Но не убить, понимаешь? А, ну да! Месть – холодное блюдо! И еще, Гена. Ты мне очень помог! Правда! Теперь я знаю, что делать дальше! – И, развернувшись, Юля пошла прочь. Вдруг она остановилась и обернулась. – Слушай, Гена, а тогда, перед свадьбой, с назначением моего мужа тоже ты постарался? Ты поспособствовал, чтобы он не стал главврачом?

– Что ты, Юль! – Он сделал обиженное лицо. – Как-то мелко, нет? Да и зачем мне это?

– Зачем? – усмехнулась Юля. – Да просто так. Просто нагадить. Подлому человеку радость от сделанных гадостей, разве нет? Вот я все думаю – как я могла? Как я могла спать с тобой, есть, пить, гулять? Разговаривать? Любить тебя? Как? Я ведь всегда знала, что ты, Гена, сволочь. Ну да что я спрашиваю? Глупо. Эти вопросы ко мне.

Дорога до метро была совсем близкой, четыре минуты спокойного хода. Но Юле она показалась бесконечной, и каждый шаг давался с трудом. Только бы не упасть, удержаться. Удержалась и не упала – она всегда крепко стояла на ногах.

Муж был дома. Юля бросила взгляд на часы – ого, ничего себе! В половине восьмого – и дома, чудеса. Как будто специально, как будто знал, что она начнет разговор. Ей была нужна правда.