Дом, в котором горит свет

Обычно Нелли объясняет такие беспокойные дни полнолунием или тем, что та или иная планета начала двигаться в сторону, обратную Зодиаку. Ну, выкладывай, подруга, что на этот раз: Сатурн опять в оппозиции к Луне? Рука небес снова не так раскидала звезды? Легче всего все свалить на звезды и планеты. «Нет, почему же! Человеку свойственно скучать по тому, что вот-вот станет прошлым. Ты наблюдаешь тот или иной момент, впитываешь в себя сколько можешь, зная, что он вот-вот закончится. И начинаешь по нему скучать, будто заранее… Прошлое выглядит красивее настоящего. Тебе не холодно? Дать плед?»

Отвожу глаза от мрачного неба, смотрю на Нелли. В желтом свете уличного фонаря она выглядит моложе лет на десять, тени сгладили ее морщины. «Нет, спасибо. Мне хорошо… Нелли, а что тебе помогает пережить моменты хандры?» Она встает, поднимает окно (в пансионе они в английском стиле).

В теплую комнату втекает холодный воздух, приносит запах розмаринового куста в саду, проржавевших труб и подошедшего теста. «Понимание того, что и это пройдет… Ложись спать, Ани. Завтра, точнее, сегодня, подъем в восемь». Тревога перед встречей с Мари не отпускает.

Неужели в своих письмах я выгляжу расклеившейся занудливой бабкой? Упаси Господи! Я люблю жизнь, пусть она порой и тяжела. Надеюсь, этот свет виден между строк.

Пишу и будто вижу по ту сторону письма твои дружеские плечи, то, как киваешь, как хмуришься, не понимая меня, или смеешься вместе со мной и с героями моих историй. Спасибо тебе, дорогая.

Пойду спать (написала тебе, и сразу отпускает), но перед этим хочу поделиться рецептом осеннего печенья от Нелли. Оно с кардамоном и белым шоколадом.

Возьми горстку кардамона, отдели стручки от семян. Их нужно растолочь – приготовься вдохнуть магический аромат! Взбей масло, сахар, жирные сливки и кардамон, после чего просей в эту массу муку и добавь немного мелко нарубленных фисташек. Замеси тесто. Сделай из него лепешку, заверни в пленку, пусть отдохнет полчасика в холодильнике.

Потом раскатай, вырежи стаканом кружки и выпекай их минут пятнадцать-двадцать до подрумянивания. Пусть остынут. Остался еще один штрих. Растопи белый шоколад, обмакни в него половинку каждого печенья и положи на сетку, пусть застывает. Осеннее печенье готово.

Тебе приятного аппетита, а мне… добрых снов. Еще напишу.

Люблю,

Ани

30. Надо жить у моря

Флора,

в ее комнате нечем дышать. Сигаретный дым, пыль от разбросанных повсюду книг, линяющие кошки – одна черно-рыжая, другая цвета пудры. Мари предлагает кофе. Отказываемся. «А я, пожалуй, выпью. В горле пересохло». Она проходит на кухню, через пару минут возвращается с кружкой горячего кофе. Судя по запаху, растворимого. Садится в кресло, накрытое красным пледом, достает из кармана фляжку с бренди, подливает в кофе.

Ей около семидесяти, длинные седые волосы, усталые зеленые глаза. Белоснежное лицо в морщинках, безукоризненный маникюр. Красный лак добавляет унылой картине жизнерадостности.

Показываю Мари фотографию Галима – он сидит у окна, улыбается, прищурив один глаз, в руках бутерброд с брусничным джемом. «Хорошо помню этого малыша! Такой смугленыш с мудрым взглядом, фантазер! Помню, он общался с вымышленными героями, джиннами какими-то… Когда наш приют расформировали, если не ошибаюсь, Галима отправили в какой-то город у моря. Помню, даже подумала: пареньку с такой фантазией надо обязательно жить у воды, там из него получится хороший писатель».

Слушаю Мари, на глаза наворачиваются слезы, понимаю, как соскучилась по мальчику.

Нелли спрашивает о семье Галима. «Город С. маленький, тут все знают друг друга. Неужели нет информации о родителях?» Все, что я дальше услышала от Мари, кажется сном.

Отец Галима был кондитером, красавцем с арабскими корнями по имени Хан. Мать – Азиза – была портнихой, обшивала детей. О ней мало что известно, кроме того, что она безумно любила мужа. Галиму было три месяца, когда Хан ушел из семьи к другой.

«Он влюбился в приезжую певицу. Для Азизы измена мужа стала окончательным крахом плюс послеродовая депрессия. Она повесилась в день, когда Хан ушел из дома. Так Галим попал в наш приют. Никто из родни судьбой мальчика не поинтересовался. Отец уехал из города с певицей… Мужчины – подлецы».

* * *

Флора, ты не освободишься от того, от чего бежишь. Не повторяй моих ошибок – не позволяй, чтобы прошлое поселилось в доме незваным гостем. Пока будешь винить себя за совершенные поступки, они будут проявляться в твоем настоящем и терзать.

История Галима так похожа на историю, которую не могу себе простить. Еще напишу.

Люблю,

Ани

31. Сил тебе, терпения и горячего сердца

Флора,

«Сил тебе, терпения и горячего сердца. Галиму привет». Мари протянула мне сухую белую ладонь, я пожала ее и поспешила на улицу. Выбежавшая вслед за мной Нелли что-то прокричала, но я не обернулась, хотела быстрее от всех уйти. Дошла до сквера, села на скамейку, расплакалась.