Дом учителя

Татьяна Петровна кивала речам Каптенармуса из вежливости и деликатности. Анна Аркадьевна вспомнила, как несколько дней назад Татьяна Петровна рассказывала про завхоза в их санатории, сволочную вороватую тетку, которая придиралась к уборщицам и прочим подчиненным по любому поводу и без повода, а те вынуждены были терпеть: с работой в Кисловодске плохо.

– Как будто не ведает, что на том свете отольются ей наши слезы и за мешки, что она по ночам в машину грузит, ответить придется, – сказала тогда Татьяна Петровна.

– Вы верующая? – спросила Анна Аркадьевна.

– Все люди верующие, – ответила Татьяна Петровна.

Словно напомнила очевидное: у всех людей есть голова, ноги, руки и глаза, все рождаются и умирают.

В похвальбе Каптенармуса несколько раз мелькнуло слово «туз». У него-де всегда тузы на руках и сам он (самодовольный гогот) – туз.

«Верно, – мысленно согласилась Анна Аркадьевна, – туз. Главная карта в колоде. Но без игры, без колоды (ушел на пенсию, сел в тюрьму) туз просто бумажка с примитивным рисунком, которая валяется под столом».

Ей был противен отец Анжелы не из-за самовосхвалений до слюнотечения. Мало ли достойных мужиков во хмелю принимаются перечислять свои достижения, напоминая героев, чей подвиг не был оценен по заслугам – бумаги наградные где-то потерялись. Наутро им, как правило, бывает ужасно стыдно. Каптенармусу стыдно точно не будет. Анне Аркадьевне совершенно не требовалось уважение, почтение Каптенармуса, чем меньше он обращал на нее внимания, тем лучше. Но именно отсутствие этого уважения и легкое его покровительственное презрение Татьяны Петровны были ей особенно неприятны.

Ему подобные плебеи от агрессивной наглости по отношению к нижестоящим мгновенно переходят к рабской услужливости, стоит появиться кому-то вышестоящему. Если Каптенармусу посоветовать прочитать чеховского «Хамелеона» или рассказ про чиновника, который помер от страха, нечаянно чихнув в театре на лысину впереди сидящего генерала, то Каптенармус погогочет и не поймет, что сам он слепок чеховских героев.

Воздыхатель Чертовский Умница говорил, что плебейское хамелионство может быть генетически заложено в человеке, а может быть воспитано обществом, если ему, обществу, требуется данный тип личности. И приводил пример. В банк пришла работать руководителем подразделения милая женщина, умница и трудоголик. Она обладала прекрасным чувством юмора, была отзывчива и умела настроить коллектив на вдохновенный труд. Через два года она превратилась в стерву, орущую на сотрудников, обзывающую их по-всякому. Ее сверху гнобили, она гнобила тех, кто под ней. В банке очень-очень хорошо платили. Анна Аркадьевна сказала, что робость перед начальством – естественное человеческое качество, если оно, конечно, не выходит за рамки, в стремление лизать генеральские сапоги. В то же время унижение подчиненных и презрение к простым людям есть качество мерзкое и отвратительное. Нечего ссылаться на исторические обстоятельства, его, Чертовского Умницы, социального психолога, пример нетипичен и вряд ли подтвержден серьезной статистикой. Воздыхатель горько ухмыльнулся: «Пример наитипичнейший. Я говорил о своей сестре».

Наконец, стали пить чай, и Анне Аркадьевне терпеть это застолье оставалось недолго. Она подсчитывала минуты, когда вдруг выступила мать Анжелы.

– Так! – хлопнула по столу Бабариха и повернулась с Юре. – Я не поняла! Когда свадьба-то?

Голос у нее был визгливо-начальственный, как у дамы, привыкшей вести собрания-заседания и призывать аудиторию к порядку, затыкать буянов.

– Чья свадьба? – глупо переспросил Юра.

– Твоя и Анжелы.

– А! – усмехнулся он. – Мы еще не думали.

Каптенармус заговорил о том, что свадьбу можно сыграть в столовой их санатория, на кухне все свои, полтораста человек вмещается, на окна цветные шарики повесить…

– Заткнись! – рявкнула его жена и снова повернулась к Юре. Когда она вертела корпусом, жар-птица из блесток на ее груди переливалась, точно оживала и хотела взлететь. – Ты с Анжелой живешь! А если она на сносях?

– На ком? – опять нахально переспросил Юра.

– Веди себя прилично! – не выдержала Анна Аркадьевна.

Он кивнул и обратился к Анжеле:

– Ты беременная?

Девушка помотала головой. Она вмиг подурнела: сморщилась, покраснела, хлопала кукольными ресницами, сдерживала слезы. Татьяна Петровна испуганно ссутулилась, точно над ее головой летучие мыши закружили.

Бабариха осыпала Юру проклятиями:

– Ах, ты сволочь! Подлец! Надругался над девкой…

– Ведите себя прилично! – перебил Юра, зыркнув на Анну Аркадьевну, точно вернул ей упрек. Мол, тут не перед кем в культуре поведения упражняться. С Юры слетела маска юного нахала и теперь он злился. – Никто ни над кем не надругивался! Что вы орете? Что вы лезете в наши дела? Мы сами разберемся!

– Я вижу, как ты разбираешься! Попользовался и теперь в кусты!

– Галя! Галя! – не понимал происходящего захмелевший Каптенармус. – Они что? Не женятся?

У Анжелы потекли по щекам слезы, она ладошками размазывала черные потеки, выглядела жалко, трогательно и кошмарно.