Дом у кладбища

Случись Мервину раньше вернуться домой, где его ожидало приведенное выше послание, он немедля отправился бы с ним в Медный Замок, но, поскольку это исключалось, он перечитывал его снова и снова. Удивительно, как часто бывает, что человек, подолгу склоняясь над самыми обыкновенными строчками, без конца вглядывается в них, если начертанные слова касаются чего-то жизненно для него важного; а какие только теории и догадки не роятся у него в голове при виде какого-нибудь необычного оборота или небрежного росчерка!

С дикими животными, что заперты в клетках зверинца, тая в себе неукротимый инстинкт действия, который горит у них в зрачках и подрагивает в каждом мускуле, – вот с кем сходствует сейчас наш герой: взор его сверкает, черные локоны развеваются, пока он взволнованно расхаживает из угла в угол по своему обшитому кедром кабинету. То и дело посещает его новая надежда, то и дело рождается новое предположение – и тогда он вновь пристально изучает письмо баронета или берется за свидетельство о смерти Арчера, и час за часом летит незаметно, в стремительной смене воздушных призраков.

Между тем слуга судьи Лоу, пришпоривая лошадь, мчался во весь опор по пустынной дороге, дрожавшей от непрерывного грохота копыт, которые высекали из камней радужные искры, а выше по течению реки, в Мельницах, затеянная миссис Мэри Мэтчуелл пиршественная оргия была в самом разгаре. Она и Грязный Дейви вновь прониклись друг к другу самыми дружественными чувствами. Подобные союзы подвержены бурным превратностям, в данном случае также не обошлось без размолвки, память о которой очаровательная леди запечатлела под левым глазом джентльмена при помощи медного подсвечника. Выразительная внешность юриста все еще сохраняла желто-зеленые переливы, свидетельствующие о его благополучном выздоровлении. Впрочем, немногие философы могут сравняться по готовности к безоговорочному всепрощению с отъявленными пройдохами, когда последним выгодны пламенные объятия приятельства. Медный подсвечник легче было заподозрить в тяжких переживаниях по поводу случившегося, нежели в данную минуту Грязного Дейви.

Грязный Дейви прихватил с собой своего секретаря – разудалого выпивоху, который, переняв мошеннические повадки хозяина, был с ним на короткой ноге; сам же патрон, подобно еще несовершеннолетнему принцу Гарри, снисходил в своих забавах до общества простолюдинов и пил с ними за одним столом, да и Мэри Мэтчуелл, признаться, несмотря на мрачную задумчивость, отнюдь не гнушалась при каждом взрыве сардонического веселья отхлебнуть глоток-другой из чаши с пуншем наряду с прочими членами честной компании.

Нежданное воскрешение Чарльза Наттера столь же мало повлияло на юридические притязания Мэри Мэтчуелл, сколь и его предполагаемая кончина – на неколебимую стойкость ее духа. Вдовой ли, женой ли, но она твердо вознамерилась окончательно закрепить свои права, и единственный поворот событий, которого она всерьез опасалась, заключался в том, что вдумчивые присяжные и знающий судья при содействии опытного палача могут раньше положенного срока избавить мистера Наттера от бремени супружеского долга и изъять его мирские сокровища в пользу короны.

Ожидалось, что на следующий день из того суда, куда миссис Мэтчуелл заявила свои претензии, поступит письменный вызов, на который возлагались большие надежды. В предвкушении важного события союзники, ненадолго разошедшиеся, вновь заключили мир. Миссис Мэтчуелл простила законнику неуважительные выражения, а тот выбросил из головы всякое воспоминание о медном подсвечнике; теперь, забыв взаимные обиды и преисполнившись самодовольства, они праздновали за чашей пунша одержанную совместно победу.

Вняв советам, М. М. выразила согласие сохранить за бедной Салли Наттер ее спальню до полного завершения своей кипучей деятельности в области права. Затравленной леди оказывали поддержку в постигшей ее напасти достойный священник, честный доктор Тул и, в немалой степени, статная и стройная нимфа, непреклонная ее защитница, неустрашимая Магнолия. Цветущая молодостью амазонка не менее чем дважды навлекала на себя гнев обосновавшейся в гостиной Мельниц угрюмой вещуньи, уже готовой вступить с ней в прямое единоборство. Но судьба распорядилась иначе: всякий раз поединок исчерпывался формальным вызовом и не шел далее вдохновенного зачина, посредством которого слабый пол стойко продолжает традицию громовых диалогов, неизменно предшествующих рукопашным схваткам гомеровских героев.