Дом с мезонином

I loved Genya, and she must have loved me, because she used to meet me and walk with me, and because she looked at me with tender admiration.	Я любил Женю. Должно быть, я любил ее за то, что она встречала и провожала меня, за то, что смотрела на меня нежно и с восхищением.
How thrillingly beautiful her pale face was, her thin nose, her arms, her slenderness, her idleness, her constant reading.	Как трогательно прекрасны были ее бледное лицо, тонкая шея, тонкие руки, ее слабость, праздность, ее книги.
And her mind?	А ум?
I suspected her of having an unusual intellect: I was fascinated by the breadth of her views, perhaps because she thought differently from the strong, handsome Lyda, who did not love me.	Я подозревал у нее недюжинный ум, меня восхищала широта ее воззрений, быть может, потому что она мыслила иначе, чем строгая, красивая Лида, которая не любила меня.
Genya liked me as a painter, I had conquered her heart by my talent, and I longed passionately to paint only for her, and I dreamed of her as my little queen, who would one day possess with me the trees, the fields, the river, the dawn, all Nature, wonderful and fascinating, with whom, as with them, I have felt helpless and useless.	Я нравился Жене как художник, я победил ее сердце своим талантом, и мне страстно хотелось писать только для нее, и я мечтал о ней, как о своей маленькой королеве, которая вместе со мною будет владеть этими деревьями, полями, туманом, зарею, этою природой, чудесной, очаровательной, но среди которой я до сих пор чувствовал себя безнадежно одиноким и ненужным.
"Stay with me a moment longer," I called. "I implore you."	- Останьтесь еще минуту, - попросил я. - Умоляю вас.
I took off my overcoat and covered her childish shoulders. Fearing that she would look queer and ugly in a man's coat, she began to laugh and threw it off, and as she did so, I embraced her and began to cover her face, her shoulders, her arms with kisses.	Я снял с себя пальто и прикрыл ее озябшие плечи; она, боясь показаться в мужском пальто смешной и некрасивой, засмеялась и сбросила его, и в это время я обнял ее и стал осыпать поцелуями ее лицо, плечи, руки.
"Till to-morrow," she whispered timidly as though she was afraid to break the stillness of the night. She embraced me: "We have no secrets from one another. I must tell mamma and my sister.... Is it so terrible?	- До завтра! - прошептала она и осторожно, точно боясь нарушить ночную тишину, обняла меня. -Мы не имеем тайн друг от друга, я должна сейчас рассказать всё маме и сестре... Это так страшно!
Mamma will be pleased. Mamma loves you, but Lyda!"	Мама ничего, мама любит вас, но Лида!
She ran to the gates.	Она побежала к воротам.
"Good-bye," she called out.	- Прощайте! - крикнула она.
For a couple of minutes I stood and heard her running.	И потом минуты две я слышал, как она бежала.
I had no desire to go home, there was nothing there to go for.	Мне не хотелось домой, да и незачем было идти туда.
I stood for a while lost in thought, and then quietly dragged myself back, to have one more look at the house in which she lived, the dear, simple, old house, which seemed to look at me with the windows of the mezzanine for eyes, and to understand everything.	Я постоял немного в раздумье и тихо поплелся назад, чтобы еще взглянуть на дом, в котором она жила, милый, наивный, старый дом, который, казалось, окнами своего мезонина глядел на меня, как глазами, и понимал всё.
I walked past the terrace, sat down on a bench by the lawn-tennis court, in the darkness under an old elm-tree, and looked at the house.	Я прошел мимо террасы, сел на скамье около площадки для lawn-tennis, в темноте под старым вязом, и отсюда смотрел на дом.