Дом певчих птиц

– Обстоятельства таковы, – сухо начал Николай Степанович, – что тебе необходимо спешно уехать. – Он сделал вид, будто внимательно изучает бумаги, но неожиданно покрасневшие уши указали на внутреннюю борьбу, напряженные нервы и раздражение. – В Иваново. Ты поживешь пока в поместье. Сегодня я отправлю Кузьме спешное письмо, и уже вечером он его получит. – Николай Степанович все же отложил бумаги, поднял голову и посмотрел на Соню. Выражение лица выдавало волнение, однако сжатые губы говорили о том, что решение принято и обсуждению не подлежит. – На поезд тебя посадит Лиза, а на станции встретит Кузьма. Вещи я переправлю позже, пока возьми самое необходимое. Ступай.

Николай Степанович не желал отвечать на вопросы, но как можно было их не задать? Соня задержала дыхание и попыталась настроиться на разговор. Оля… Она поговорила с дедушкой, и вот… Но что она сказала?

«Меня разлучают с Соловьем. Это ссылка?»

– Николай Степанович, могу я спросить, отчего мне нужно уехать? Из Иваново мы вернулись несколько часов назад.

– Я считаю, так будет лучше для всех… У Оли сейчас трудный период и… – Он не намеревался говорить правду, но иного ответа не существовало. Николай Степанович замолчал, достал из кармана монокль, однако не стал его надевать, а довольно небрежно положил перед собой и сцепил пальцы. Кустистые брови, окрашенные сединой, встретились и замерли. – Это не то решение, которое я буду обсуждать. В десять утра ты должна быть на станции.

– Но насколько я еду?

– Возможно, ты пробудешь в поместье несколько месяцев. Я позже сообщу о возвращении.

«Ссылка… Да, это ссылка». Соня почувствовала, как боль ручьями распространяется по телу и устремляется к душе, чтобы обвить ее своими обжигающими веревками и задушить.

Лешка… Соня сжала ткань юбки, стараясь найти хоть какую-то опору и устоять на месте. Нет, она не увидит Соловья в субботу. И музыка никогда не подарит пять обещанных танцев. Не прозвучат слова. Не встретятся взгляды. Что Оля сказала Николаю Степановичу, и почему он так жесток?

– Несколько месяцев… – эхом повторила Соня, понимая, что, возможно, это означает – вечность. Даже день сейчас – вечность! – А нельзя ли мне уехать позже? В воскресенье? – Ей понадобились все оставшиеся силы, чтобы задать этот вопрос.

В голове Николая Степановича еще звенели слова внучки: «Дедушка, я буду искренна с тобой. Я и не думала, что так случится… Я полюбила… Алексея… Но Соня делает все, чтобы привлечь его внимание. Ты не замечал, однако это так, я наблюдала за ними и вчера, и сегодня… Дедушка… дорогой, милый, от тебя зависит мое будущее. Только от тебя!»

Оля говорила долго, но ее дальнейшие слова и не требовались. Николай Степанович готов был сделать все, чтобы внучка вышла замуж за Алексея Муромова.

«И какая удача, что Олюшка полюбила его, да и он, я видел, смотрит на нее по-доброму. И будет полька… И кадриль! Да как же хорошо все устраивается. Но Соня? Нет, нет, мы с ней договаривались, она должна знать, что не ей первой выходить замуж. Однако Алексей – отличная партия, и приданное Сони совсем не играет в данном случае роль… Олюшка полюбила. Олюшка моя».

Мысли метались, и Николай Степанович был одновременно счастлив и растерян. Нет, ему не нужно выбирать. Соня – хорошая девочка и всегда была верна семье, но она чужая. И, даже если Олюшка ошибается, нельзя рисковать. Никаких соперниц поблизости быть не должно.

– Исключено. Ты уезжаешь завтра утром, – твердо ответил Николай Степанович и, заканчивая разговор, добавил: – У меня много работы, ступай.

Соня вышла из кабинета, не чувствуя ног. За дверью пряталась Оля, видимо, ей было важно услышать слова дедушки. Ее лицо сияло от радости.

– Я забыла кое-что сказать, – произнесла она с усмешкой. – Ты теперь мне не интересна и не нужна. Мы выросли, я выйду замуж за Алексея и… Для тебя больше нет места в нашей жизни. Хотя, – глаза Оли сверкнули, – дедушка стареет, и лет через десять ему понадобится человек, который бы за ним ухаживал. Лучше ты, чем кто-то другой. Старики иногда бывают такими капризными… – Она сморщила нос и засмеялась.

Глава 23

Выбор пал на шашлык. Замаринованное мясо румянилось на углях, щедро наполняя воздух ароматами лука и специй, а мы стояли рядом с бокалами красного вина и предвкушали ужин. Я – бездельничала, Матвей свободной рукой переворачивал шампуры и обещал самую вкусную телятину на свете. Отличное разделение труда.

– Этим летом я еще не ела шашлык.

– Безобразие, конечно. – Матвей поставил бокал на уложенные вдоль дома доски и подошел ко мне ближе. – Оставайся со мной на неделю, вместе вернемся в Москву. Буду тебе готовить мясо и рыбу каждый день. Торжественно клянусь.

В его голосе присутствовала ирония, но взгляд обжигал, и я, совершенно неожиданно для себя, струсила.

– Мясо почти готово. Может, я пойду накрою на стол? Нужно еще овощи помыть…

Матвей приподнял брови и искренне засмеялся:

– Динка, я такой страшный?