Дом певчих птиц

– Хвостиком. На клетке была маленькая табличка с именем… Понятия не имею, где она сейчас. – Матвей поднял руку, но силы иссякли, и она безвольно опустилась вниз.

Наверное, водитель понял, что близится катастрофа. Он вышел из машины, оценил обстановку и просто спросил:

– Помочь?

Я кивнула, благодаря небо за то, что оно послало мне чуткого человека. Нет, Матвей сам идти не мог, он опять крепко спал, не ведая о моих муках.

* * *

Петербург. Далекое прошлое…

Солнце отправило первый луч в маленькое окно, и Соня сразу открыла глаза. Немедля ни минуты, она вскочила с кровати, оделась и устремилась к клеткам, птицам и корму. Ей было что рассказать Хвостику, душа остро нуждалась в его звонком пении и молчаливом понимании.

– Хвостичек миленький, – шептала Соня, переставляя клетку на прилавок и протирая круглый высокий столик-подставку влажной тряпкой. – Ты когда-нибудь был на кладбище? Я была очень давно, и там страшно. Кресты, могилы и ямы… И покойников ходячих там видели. Лешка Соловей рассказывал. Он вот их совсем не боится, а я…

Соня бы хотела вернуться в комнату Берты, ее отчаянно тянуло на второй этаж. «Неужели туфли во всех коробках? Как много…» Она попыталась вспомнить, сколько было запечатанных бутылок (скоро ли идти на кладбище?), но количество получилось весьма приблизительное, что вызвало тяжелый вздох.

Хвостик запел в знак поддержки, и Соня почувствовала себя гораздо лучше.

– Ты только не пой, когда покупатели приходят, сиди и молчи тихонечко.

Во время завтрака Берта была задумчива и сначала не заговаривала о вчерашнем вечере. Съев три вареных яйца с хлебом, выпив чашку горячего липового отвара, она долго молчала и лишь потом произнесла:

– Сегодня отмоешь пустые бутылки до блеска, на них не должна скапливаться пыль. А одна из них пригодится вечером… – Зачерпнув большой ложкой тягучее малиновое варенье, Берта уронила несколько ярких капель на скатерть и недовольно добавила: – Последнее время слишком много желающих изменить свою жизнь, зачастили. И будь осторожна с запечатанными бутылками, не вздумай разбить!

– Да, конечно, – кивая, ответила Соня, но ей очень хотелось узнать, что же тогда произойдет, однако спросить она не решилась.

– Я натерла ногу, и тебе придется постоять за прилавком в магазине до вечера. Если покупатель пришел просто посмотреть, то будь терпелива и вежлива, а если видишь, что хочет купить, то зови меня, я спущусь и продам птицу. – Маленькие глазки Берты предостерегающе сверкнули, будто она хотела добавить: «И не вздумай испортить торговлю, я дорожу каждым клиентом!»

Еще несколько дней Соня не переставала себя корить и ругать. Если бы она не поднялась на второй этаж, если бы не увидела незнакомку, если бы… Казалось, более-менее спокойная жизнь закончилась, теперь череда дней непременно превратится в ад с кладбищенскими кошмарами и новыми приступами страха. Но через три недели Соня свыклась с новым обязанностям и перестала вздрагивать от каждого скрипа и шороха. Старая Берта вылечила ногу, однако уже гораздо меньше стояла за прилавком и все больше погружалась в чтение толстых потрепанных книг. Иногда, сидя на стуле в кухне, она что-то бормотала под нос, иногда раскладывала пасьянсы и сердилась.

– Не все с тобой просто, – как-то произнесла Берта, проходя мимо Сони, но та привыкла к словам и вопросам, на которые не требовались ответы.

Посетить кладбище пришлось. В воскресенье вечером, переодевшись в простое черное платье, Берта взялась укладывать бутылки в узкую высокую корзину. Тряся подбородком, она оборачивала каждую в кусок льняной ткани и, пребывая в редком хорошем расположении духа, напевала. Соня не сразу поняла, что это колыбельная.

Сверху бутылок Берта положила заступ с коротким черенком.

– Двенадцать штук, – объявила она, распуская жесткие седые волосы. Туго заплетя их в косу, скрутив и закрепив низко около шеи, она облизала тонкие, почти бесцветные, губы, точно собиралась полакомиться чем-то вкусным, и добавила: – Никому это дело доверить нельзя, народ жадный, раскопают и сунут носы куда не следует. Ты первая, кому я доверяю, потому что надеюсь… – Старая Берта замолчала, считая, что уже сказала достаточно.

К радости Сони, им не пришлось идти мимо окутанных темнотой могил и крестов. Кто знает, где коротают эту ночь призраки… Мошкара собиралась тучками, и ее было хорошо видно в свете луны, под ногами потрескивали ломкие прошлогодние ветки, заунывно ухала неведомая птица, шелестела листва, деревья стояли монолитно, охраняя покой усопших.

Берта, закутавшись в шерстяной платок, медленно шла с корзинкой впереди. Соня, вжав голову в плечи, сдерживалась, чтобы не обернуться. Казалось, за спиной скользят тени, а под ногами – ядовитые змеи, а еще чудилось, будто Берта стала гораздо выше ростом, и ее спина закрывает полнеба.

Яму нужно было вырыть несколько дальше от края кладбища, сразу за плотным кустарником, и они копали по очереди. Мошкара норовила пробраться к глазам или влететь в рот, Соня щурилась и делала безуспешные попытки ее отогнать.