Дом окон

– Конечно, я понимаю. Это значит, что мой мальчик вернулся ко мне. Мой мальчик наконец-то дома.

– Да чтоб ты провалился! – закричала я. – Хватит! Прекрати мне лгать! Ты что, не понимаешь, Роджер? Это конец. Конец, который уготовила для тебя та штука, с которой ты заключил сделку в своей камере. Вот куда тебя – нас – привело твое проклятие. И даже здесь, сейчас, почему ты не прекратишь этот цирк?

Замешательство на лице Роджера сменилось гневом.

– Если это, выражаясь твоими словами, конец, то я не понимаю, почему ты не можешь избавиться от своей нелепой навязчивой идеи, что я обязан сознаться в том, чего не совершал.

– Потому что я видела, Роджер. Я видела, что ты сделал. Я видела, как ты обещал отдать той штуке все, что она захочет.

– Это не имеет к делу никакого отношения! Что я сделал или не сделал в момент слабости, никак не относится к тому, что происходит сейчас. Тед вернулся к своему отцу. Тут все совершенно ясно. Как божий день.

– Скажи мне, что ты не веришь в это. Ты ведь такой умный – я не верю, что ты не можешь понять, что здесь происходит. Не может быть, что ты не понимаешь, что врешь самому себе.

– Ничего подобного.

– Тогда сними проклятие. Если оно не имеет к этому никакого отношения, сними его.

– Нет.

– О боже, – сказала я. – Кажется, я все поняла.

– Что ты поняла?

– Ты не обманываешь себя. Обманываешь, но не так, как я думала. Все не так просто. Ты отказываешься снять проклятие, потому что боишься, что Тед уйдет навсегда.

Гневное лицо Роджера дрогнуло.

– Это не…

– Вот оно что. Тебе плевать на его страдания. Ты решил, что, пока ты в силах удерживать его, пока он не исчез раз и навсегда, у тебя есть шанс. На что? На примирение?

Роджер молчал.

– Ты не видишь его, ты не слышишь его, ты не можешь к нему прикоснуться – но могу я. И я нужна тебе для того, чтобы получить подтверждение, что Тед где-то рядом. Ты этим занимаешься в своем кабинете? Ты пытаешься понять, как сделать его видимым. Может, не с самого начала. Быть может, ты и правда верил в бардо, пытался помочь ему выбраться оттуда, но в этом нет никакого смысла.

– Потому что это неправда, – отозвался Роджер. – Все повторяется: я снова играю роль злодея в твоей истории. Тебе нравится считать меня монстром. Ты никогда не слышала о презумпции невиновности?

– Ты – не монстр. Ты просто такой же, как твой отец, вот и все.

– Что ты сказала?

– Уверена, он тоже не считал себя монстром. Он бы процитировал мне Библию, чтобы оправдать твой сломанный нос или синяки. «Почитай отца и мать твою», так? Но особенно отца.

– Из всего, что ты сказала мне, из всего, что ты могла мне сказать, ты решила сказать самую худшую, самую отвратительную вещь на свете.

– Уволь. Не пытайся задавить меня своим моральным превосходством. Ты не жертва. И мы оба это понимаем. Но у тебя есть шанс, Роджер, шанс стать кем-то большим. Ты можешь снять проклятие и стать тем, кем твой отец никогда не был: ты можешь стать лучше его.

У меня почти получилось. Между нами повисла долгая пауза, и я честно решила, что мне удалось до него достучаться, и мы сможем, наконец, со всем покончить. Его лицо разгладилось, как будто он перестал ломать комедию и в кои-то веки решил поступить по совести. Я видела, как он мысленно составляет текст отмены проклятия. А затем… Этот процесс застопорился. Какое бы предложение он ни составлял, он выбросил его из головы, и оно, упав, разлетелось на тысячи осколков. Он поджал губы и сказал:

– Я – не мой отец. И никогда не стану таким, как он.

Во дворе у реки, там, где был двор, я заметила движение. Я бросила взгляд, но в ту же секунду повернула голову обратно. Из-за белого света, застывшего в воздухе, было мало что видно, но я знала: у реки стоял Тед.

– В чем дело? – спросил Роджер.

Не поворачивая головы, я показала пальцем во двор:

– Тед.

– Тед или кто-то, кого ты приняла за Теда?

– Это Тед. Он стоит на берегу реки.

– И откуда ты это знаешь?

– Я чувствую его.

И это была правда. Я ни с чем не перепутаю этот ледяной огонь. Похлебка из эмоций, заварившаяся во мне, давным-давно перевалила за температуру кипения. Его агония, гнев, его стремление, его всепоглощающее желание пузырилось и выплескивалось из него. Его желание и жадность ошпарили меня, и я поняла, чего он хочет. Роджера. Он хотел, чтобы Роджер вышел из дома и подошел к нему на берег бушующей реки. Я сказала:

– Он ждет тебя.

– Ждет?

Я кивнула.

Он облизнул губы.

– Там, в темноте?

– У реки.

– Ты уверена?

Времени на сомнения не было.

– Да.