Дом Ночи

Кати представила, как Лаура брызжет слюной, представила покрасневшее от злости лицо и перекошенный в гримасе рот… У нее задрожали колени. Обеими руками она вцепилась в ручку двери без какой-либо надежды, что сможет ее удержать.

— Открывай, рыжая сучка, — прошипела Лаура, — открывай сама, или…

Она с такой силой дернула дверь, что затряслись все кабинки. Еще немного — и она бы сорвала ее с петель. Лишь чудом дверь устояла и задвижка выдержала. Лаура выругалась.

— Я все равно до тебя доберусь, — сказала она, прижавшись к панели. — Только тогда я буду очень, очень злая.

— Уходи! Оставь меня в покое! — всхлипнула Кати, и это придало Лауре сил.

С каждым новым рывком она распалялась все сильнее. Кабинка тряслась так, будто угодила в центр урагана. Кати еще держала дверь, но хотелось ей лишь одного — свернуться клубочком, спрятать голову руками… А дальше — будь что будет.

— Слушай, рыжая… — сипло дыша, проговорила Лаура. — А может, ты сама все сделаешь? Без моей помощи. Унитаз у тебя рядом — делов-то, сунуть голову да нажать на спуск. Как тебе идейка? Мне не придется мараться, да и тебе будет не так больно.

Кати невольно обернулась. Посмотрела на не самый чистый унитаз, на воду в сливном отверстии… И вспомнила: зови меня рядом с водой.

— Хенрих, — торопливо зашептала Кати, — Хенрих Зеленые Зубы… Ты обещал мне помочь…

Ей было плевать, чем могла обернуться эта мольба о помощи. Сейчас она была так напугана, что цеплялась за любую соломинку.

— Эй! Что ты там лепечешь, мерзавка?

— Ничего! Отстань от меня! Уходи или…

— Или что? — Лаура дернула дверь, и задвижка не выдержала. Повисла на одном шурупе — осталось сделать последний рывок. Кати вжалась в стену, мысленно прощаясь с жизнью.

В соседней кабинке кто-то громко спустил воду. У Кати перехватило дыхание. Кто-то? Но там ведь никого не было…

Та же мысль пришла и Лауре. Отпустив дверь, она вскрикнула:

— Эй! Кто здесь? А ну брысь…

В ответ послышалось громкое бульканье — звук, в котором Кати опознала смех принца тысячи ракушек. И внутри нее будто что-то оборвалось.

— Что за… — услышала она голос Лауры, а тут же следом: — Нет! Не подходи! Не трогай меня!

Кати пискнула и зажала уши. Давила пальцами изо всех сил, чтобы в голове не осталось ничего, кроме мерного гула крови. Но это не помогло: она все равно услышала глухой удар.

Лишь вечность спустя Кати осмелилась пошевелиться. Она опустила руки, с трудом глотая воздух. Из-за двери не доносилось никаких звуков. Очень медленно Кати протянула руку к задвижке. Пришлось повозиться, чтобы ее открыть: после ударов Лауры дверь перекосило, да и пальцы у Кати сильно дрожали.

Она осторожно выглянула из кабинки, готовясь к тому, что увидит лягушачью ухмылку речной твари. Но Хенрих исчез. О том, что он был здесь, свидетельствовали лишь темные лужицы на полу с ободками белой пены. И только если знать, на что смотреть, можно было увидеть в них следы перепончатых лап.

Лаура лежала на полу, раскинув руки. Все выглядело так, будто она поскользнулась, упала и ударилась головой об кафель. Глаза ее были закрыты, а на лице, точно маска, застыло безграничное удивление. До самого последнего момента она так и не смогла поверить.

Страница дневника: 23 апреля

Какой твой самый большой недостаток?

Я трусиха. Самая большая трусиха на всем белом свете. Других таких трусих днем с огнем не сыщешь.

Я уже писала, что боюсь собак? Так вот, собаки — это только верхушка айсберга. Очень большого айсберга, на счету у которого не один потопленный корабль.

Перечислять мои страхи можно бесконечно. Проще открыть словарь, выбрать любое слово, и у меня сто процентов найдется связанная с ним фобия.

Я боюсь высоты и замкнутых пространств. Боюсь насекомых, змей и пауков. Крыс. Боюсь громких звуков и фильмов ужасов. Верю во все несчастливые приметы: черных кошек, лестницы и зеркала. Я боюсь людей, знакомых и незнакомых, и боюсь оставаться одна. Боюсь, что с мамой что-то случится. Стоит ли продолжать? Мне давно пора на прием к психиатру. Одна беда — я боюсь врачей…

Долг платежом красен