Дом Леви

Вот и сейчас собралась здесь вся компания. Иоанна, которая минуту назад завершила свои молитвы, сидит в кресле-качалке и читает книгу. Франц боксирует кулаками кожаный тяжелый мяч, и Бумба сопровождает каждый удар громкими криками поддержки. Эсперанто лежит на шезлонге. Между зеркалами стоят девицы в одеяниях, созданных их буйным воображением, наполовину домашних халатах, наполовину вечерних платьях, расчесывают свои кудри, красят веки в серебряный цвет, подводят глаза черным. Слева Фердинанд опирается на трубы центральной подачи воды и смотрит на девиц. Эдит сидит на маленькой скамеечке. На лице ее мечтательная улыбка. Справа стоит Фрида с хмурым лицом и грустным взглядом. Одни неприятности доставляют ей кудрявые сестры после каникул. Обе влюбились – одна в пианиста, другая – в ударника. Как только они выходят из-под ее контроля, – говорит Фрида, – тут же становятся легкой добычей всяких бездельников. Точно так, Эдит, и точно так – близнецы. Но все ее нарекания впустую – девицы за свое. С симпатягами-музыкантами познакомились они, когда их оркестр выступал в горном курортном городке. С окончанием курортного отдыха оркестр вернулся в Берлин, и с ним – ударник и пианист. С тех пор они продолжают гастролировать в танцевальном зале, веселя сердца людей свободных профессий, людей искусства всех возрастов и всех уровней рекламы и успеха, студентов, веселящихся напропалую, и просто тех, в карманах которых деньги не переводятся и дела их весьма удачны. Каждый вечер девицы посещают этот зал и слушают ударника и пианиста. Возвращаются поздно ночью, валяются в постели до полудня, болтаются по дому, как охваченные лихорадкой, и готовятся к вечеру. Фрида носится за ними, глядя на них печальными глазами, но они бросаются ей на шею, пьяные от счастья, целуют ее в щеки, эта справа, а эта – слева, и вообще не замечают печали в ее глазах.

Входит Кетхэн и вносит письмо. Тут же ванная наполняется смехом от стены до стены. Письмо от тети Регины. Все оставляют свои занятия, сгрудившись вокруг письма в руках Эдит. Она громко читает письмо, являющееся ответом на приглашение Гейнца приехать на семейное собрание по делам фабрики. Приеду, пишет тетя Регина, на Рождество. Тетя Регина приедет! – захлебываются смехом девицы. Все посмеиваются с ними – даже Фрида.

Тетя Регина – младшая сестра деда. Хотя она тоже приближается к солидному возрасту, но никак в этом не признается. Раз в пять лет тетя приезжает в Берлин из своего городка в Силезии, обновить гардероб. Берлин изменился к лучшему, обычно провозглашает она озабоченно – размеры тетины изменились. Мужчины в Берлине вернулись в рамки приличия, говорю я вам. Пятьдесят лет назад нельзя было здесь пройти по улице. Мужчины были лишены стыда и уважения. Сегодня же дают спокойно пройти по улице, и не бросают на меня хотя бы один многозначительный взгляд, говорит младшая сестра деда и, довольная, покачивает седыми волосами, которым сделала перманент перед приездом в столицу.

Как только тетя встречается с дедом, тотчас вспыхивает между ними старая ссора. И речь идет всегда о том же огорчительном случае, который лег позорным пятном на все семейство: примерно, пятьдесят лет назад дед соблазнил одну девушку поехать с ним в одном купе поезда без присмотра ее родителей. И все девицы с большим интересом прислушивались к этой вновь и вновь вспыхивающей семейной ссоре, получая от этого большое удовольствие.

– Тетя Регина! Тетя Регина! – разносится смех в ванной комнате. В эту насмешливую атмосферу попадает Гейнц. Эдит мгновенно вскакивает и бежит к нему. У них особенная дружба с детских лет. Разница лет между ними невелика. Привыкли они поверять друг другу все свои тайны и переживания. Эдит с радостью берет его под руку.

– Наконец-то вернулся.

– Наконец, – пожимает ей руку Гейнц.

– Ты уже пообедал?

– Да, – хмурится лицо Гейнца.

– Ну, ничего. Сделаешь приятным мне время обеда. Фрида, пожалуйста, пришли мне обед в мою комнату, и кофе Гейнцу.

– Сначала я помоюсь и сменю одежду.

В последние дни Гейнц завел привычку с приходом домой снимать с себя одежду, которую носил на фабрике, словно она загрязнилась только от его присутствия там.

– Скорее, Гейнц, скорее, я жду тебя с нетерпением.

Эдит уходит в свою комнату. Окна там все еще открыты. Солнце уже зашло, и тени опустились на ель. Занавеси колышутся на осеннем ветру, холод охватывает Эдит. Она надевает домашний халат, закрывает окна, включает калориферы центрального отопления под подоконником и кладет ноги на нагревающиеся трубы. Струи теплого воздуха окутывают ее, и она с удовольствием обозревает комнату, светлую мебель, все подарки, которыми щедро баловали ее члены семьи и гости.

– Красив мой дом, – который раз бормочет она себе под нос.

Раздается сильный стук в дверь.

– Извините за стук, – просит прощения Кетхэн, – я вынуждена была воспользоваться ногой, – в руках у нее большой поднос с различной едой.