Дом колдовства

— Я причалил, должно быть, минуты через три после него. Вероятно, он следил за мной с берега. Мы сошлись, и... ну, в общем, он проиграл.

— Конечно,— сказал грубый голос.— У него был пистолет, но он почему-то не захотел тебя убивать.

— Мы сначала разговаривали, спорили. Он подошел совсем близко, и я вырвал у него оружие.

Грубый голос засмеялся. Это был противный смех.

— Вырвал у него пистолет! — сказал он. Он вытащил из-под пиджака пистолет. Это был еще один, точно такой же, 45-го калибра. Он дослал патрон и направил пистолет на меня.

Как мне хотелось уйти отсюда! Мысль эта становилась наваждением.

— Ну? — сказал грубый голос.— Почему ты не вырываешь пистолет у меня? А, Скотт? Ведь ты на это мастер.

Он явно развлекался.

— Эй! — сказал один из его парней, стоявший сзади.— Смотрите-ка!

Все посмотрели туда, куда он показывал, и мы все одновременно увидели лодку. Это была длинная белая моторка. Рассекая морскую гладь, она устремилась в нашу сторону. Во мне вспыхнула надежда, что это моряки военно-морского флота.

Ярдах в пятидесяти от берега лодка повернула обратно. Я заметил, что в ней сидели двое, и успел разглядеть, что их лица обращены к нам. Разговор на берегу затих — все следили за лодкой. Отойдя ярдов на двести, она снова развернулась и опять устремилась в нашу сторону.

Грубый голос сказал:

— Пожалуй, нам лучше уйти подальше. Совершенно незачем показывать людям, что здесь происходит.— Он взглянул на меня.—Знаешь, что будет, если ты вывернешься наизнанку? 

— Ага. Вы вывернете меня наизнанку.

Ударом он сбил меня с ног.

Я вовсе не. чувствовал себя так уверенно, как могло показаться, и, конечно; не имел в виду ничего такого. Я не потерял сознания, но был оглушен. Он снова ударил меня и схватил спереди за рубашку. При этом дёрнул, ее так сильно, что ткань порвалась. Заодно ор прихватил немного моей кожи. У него был так-ой вид, будто он вот-вот начнет меня обрабатывать всерьез, а я, тряся головой, поднял руки к вискам, стараясь остановить головокружение.

— Эй! — снова крикнул один из бандитов.—  Смотрите-ка!

Не выпуская из рук моей рубашки и меня самого, грубый голос повернул голову. Мы все дружно повернули головы.

Лодка, почти домчавшись до берега, круто развернулась. Что-то случилось с моим зрением, должно быть — это результат последнего удара. Но я мог бы поклясться, что за лодкой мчалась женщина. Как ни кружилась у меня голова, я был уверен, что это женщина, потому что на ней ничего не было надето, а если на человеке ничего не надето, то определить, что это женщина, обычно довольно просто. И эта нагая женщина летела вслед за лодкой, стремительно приближаясь к нам, поднимая брызги и пену,— она была на водных лыжах.

Когда женщина почти у берега пронеслась мимо нас, она улыбнулась и со счастливым видом помахала нам рукой.

— Глядите! — сказал тог же бандит.— У-у-у, да глядите же! Она голая!

Я едва слышал его.

Я впился глазами в удалявшуюся спину спортсменки. Это была Мария Кармен.

Лодка опять развернулась и направилась к берегу. Все остальное, казалось, произошло автоматически. Я даже не успел как следует подумать. Все бандиты таращив ли глаза — все, даже грубый голос. Он всё еще держал меня за рубашку, а в другой руке сжимал пистолет. В таком положении всадить в него пулю было бы трудно, поэтому я сделал то, что было единственно возможным, но оказалось даже эффективнее.

Я шагнул вперед и изо всех сил ударил его коленом между ребер, применив прием, который все здравомыслящие люди назвали бы нечестным и запрещенным. Но я все-таки применил его, и вполне успешно. А когда он, вскрикнув, скорчился и начал падать, я выхватил у него пистолет и ударил рукояткой в висок.

Он свалился на меня, и, так как двое или трое его дружков подняли в это время страшный крик, я прижал его к себе, как будто мы собрались с ним танцевать. Пистолет надежно сидел в моей руке. Я положил палец на курок и крикнул остальным — они уже начали подступать ко мне;

— Назад, или я...

Я не договорил, потому что тот, который все время стоял с пистолетом в руке, слегка присел и прицелился в меня. Думаю, ему было совершенно безразлично, что он может попасть в их главаря,— лишь бы зацепить меня.

Я трижды быстро нажал на курок, целясь в него довольно неуклюже из-под обмякшей руки грубого голоса и надеясь, что хотя бы одна пуля попадет в него. Попали две. Одна заставила его отпрянуть, а вторая сбила с ног, и он упал в пяти футах от того места, где я его первоначально достал.

Это остановило других. Один, правда, выхватил пистолет и нерешительно направил его в какую-то точку на земле, на полпути между ним и мной.

— Хватит! — резко крикнул я,— Бросьте оружие! Быстро!

Я прицелился в него, и он бросил пистолет на землю. Остальные колебались, ошеломленные внезапностью случившегося, и я, пятясь, стал отступать. Мои ноги вошли в воду. Я продолжал отходить, держа пистолет наготове, и, когда вода коснулась моих бедер, крикнул им:

— Бегите, мерзавцы, бегите!

С последним еловом я выстрелил поверх их голов, и они с воплями разбежались в разные стороны, но только не в мою.