Дом колдовства

Вот мы и перешли к делу. Я сказал: 

— О чем вы говорите?

— Послушай, Скотт, может, тебе нравится получать оплеухи? Мне, во всяком случае, нравится их давать. Понятно? Так что, когда я задаю вопросы, отвечай быстро и точно.

Это не предвещало ничего хорошего. Я подумал о черном чемоданчике, зарытом неподалеку отсюда, и о том, что было бы, если бы эти типы его нашли. Пятеро из них стояли за спиной грубого голоса, смотря на меня сверху вниз. У двоих в руках были пистолеты, и у одного свешивался с шеи полевой бинокль. Вид у всех был угрюмый. Я дал себе слово держаться до конца, но был почти уверен, что грубый голос действительно начнет меня обрабатывать и тогда я помимо воли могу не выдержать и заговорить. Есть такие способы обработки, при которых почти любой человек заговорит, как только перестанет кричать.

— Послушайте,— сказал я,— разве не понятно? Я не знаю, что вам нужно.

— Где Мэдисон?

Вот это уже лучше, они его еще не нашли. Я сказал:

— Мэдисон? Черт возьми, откуда я знаю?

Грубому голосу это не понравилось. На щеках заиграли желваки, усы задергались. Он сказал:

— Единственная причина, по которой ты в сознании, это то, что, когда ты без сознания, ты не можешь говорить. Однако мне все это надоело. Ты приехал сюда не развлекаться.

— Почему? Я люблю птиц.

Бам! Я снова отправился в небытие, к черту все. Там я и остался. Но ненадолго. Грубый голос наклонился, сгреб меня за рубашку и рывком вернул в сидячее положение. Он слегка тряхнул меня и велел одному из стоящих сзади отправиться на поиски. Тот удалился.

— Скотт, лучше признавайся,— сказал этот тип.— Ты, я знаю, явился сюда вслед за Мэдисоном, за документами. Я знаю, что они были здесь. И ты знаешь, что я об этом знаю. Скажешь, где они, и еще поживешь.

Ага, я прекрасно знал, сколько проживу: только до того момента, когда они захватят эти бумаги.

Я скрипнул зубами и сказал:

— Не знаю, о чем вы болтаете!

Его огромный кулак врезался мне в живот, и весь воздух до последнего атома вышел из моих легких. Он приподнял меня и снова врезал кулаком в живот. Потом, сквозь туман, я увидел, что его огромный кулак опять устремляется ко мне. На этот раз солнце не просто померкло — оно погасло.

Отсутствовал я довольно долго. Потом красноватый свет проник сквозь мои веки, и минуту или две я трудился над тем, чтобы открыть глаза, хотя обычно, приходя в сознание, это делаешь автоматически. Но когда я открыл их, понял, что возвращение не стоило такого труда. Тот же грубый голос схватил меня за рубашку, заставив сесть.

Его огромная ручища шлепнула меня по одной щеке, потом по другой. В голове у меня все перемешалось. Однако я сообразил, что убивать меня он не хочет. Он только старается внушить, что хочет меня убить. По крайней мере, до поры до времени.

Он резко сказал, без всякого намека на юмор:

— Ох, устал я от этой возни! Через минуту начну ломать тебе кости. А ну, поднимайся!

Я неуклюже поднялся на ноги. В мозгу у меня немного прояснилось, стоя думать почему-то оказалось легче. Нужно сообразить, что отвечать этим типам, и сообразить как можно скорее. Ну, ладно, они знают, зачем я здесь, но, может быть, все же есть какой-то выход!

Если бы мне удалось убедить их, что Мэдисон опередил меня и увез эти документы, они бы, возможно, не убили меня на месте, а отвезли на берег. Они бы подождали до выяснения правильности моей версии. Конечно, мои шансы весьма сомнительны, но, во всяком случае, мой старый котелок начал варить.

Вдруг я заметил, что все пятеро повернули головы и смотрят куда-то влево. Я посмотрел туда же.

Нет, ничего хуже не могло быть. Ничего. Это был предел. Посланный на поиск возвращался обратно и тащил за собой Джорджа Мэдисона, держа его за одну ногу.

18

Подойдя к нам, он остановился и выпустил из рук ногу Джорджа Мэдисона. Семеро смотрели на тело с мрачным интересом, а потом шестеро повернули головы ко мне. Я по-прежнему смотрел на Джорджа.

Эта нога, бессильно упавшая на землю, подорвала мой моральный дух больше, чем перенесенные до сих пор физические страдания. Я смотрел на эту ногу — и видел свою. Это я лежал там на земле. Доставивший тело всю дорогу волочил его за собой, иногда лицом вниз. Глаза трупа были открыты, но, даже если бы он был жив, он ничего бы ими не увидел. Лицо покрылось царапинами и ссадинами, челюсть отвисла. Вид у Джорджа был малопривлекательный.

Я сам чувствовал себя весьма неважно. Губы распухли, язык болел от порезов, вероятно, о зубы. По крайней мере, хоть зубы пока были целы. Впрочем, у Джорджа тоже.

Грубый голос подступил ближе. Еще ничего не было сказано, а я уже знал, что теперь я могу до скончания века убеждать их в том, что Джордж бежал вместе с документами.

Он вкрадчиво сказал:

— Так ты не знал, где Мэдисон, а? Он просто упал и расшибся, да? Ну, Скотт, пожалуй, для начала я сломаю тебе руку.

— Погоди минутку.— Я перевел дух.— Ну, ладно, я преследовал Мэдисона, верно, мы с ним не поладили, вы знаете — я был зол на него.

Я не знаю, насколько они мне поверили, но, по крайней мере, я еще стоял на ногах. Я продолжал: