Дом Хильди Гуд

Когда въезжаешь в Вендовер, можно ехать в Кроссинг, а потом по переулку Свиной Скалы — к Речной улице, где я живу; а можно поехать на Горку и потом кружным путем. Я решила поехать через Горку. Любопытно было взглянуть, каких гостей принимает Ребекка на День благодарения. Проезжая мимо ее дома, я заметила пять-шесть машин на дорожке. Спускаясь с Горки, я проехала мимо дома Фрэнка. Он разжег камин; дым спиралью поднимался из трубы в лунном свете. Горел свет в одной из комнат на первом этаже. На дорожке стоял только грузовик Фрэнка. Я попробовала представить, с кем он мог бы обедать на День благодарения, — не смогла. Признаюсь, у меня возникло желание подъехать и постучать в дверь. Но я проехала мимо. Этому меня научили в клинике: избегать срывов.

В Хэзелдене люди много говорили о срывах, случавшихся в то время, когда они пили. Они рассказывали историю своего пьянства, читали свой «алкодневник» и говорили что-нибудь вроде «у меня все было, отличная работа, прекрасные дети. Два-три месяца я держался, выпивал только за компанию, а потом произошел новый срыв».

Срыв означал арест за вождение в пьяном виде или публичный скандал. Увольнение за появление пьяным на работе. Для женщины — проснуться в незнакомом месте рядом с незнакомым человеком. Одна женщина из Хэзелдена пошла в бар залить горе после разрыва, а когда пришла в себя после отключки, оказалось, что она на курорте на Багамах с мужчиной очень милым, но, увы, женатым. Бывали истории смешные. Все смеялись, даже сами рассказчики. Они не плохие и не сумасшедшие, у них просто было заболевание, под названием алкоголизм. И было решение, под названием анонимные алкоголики. И плюс подразумевались «высшие силы».

Бог.

Каждому полагалось рассказать свою историю, начиная с первой выпивки и до того, как он оказался в Хэзелдене. Когда пришла моя очередь, где-то через неделю после моего появления в группе, я начала примерно как все. Рассказала, как, начиная с первого глотка пива на пляже Норт-бич в компании старшеклассниц, мне нравилось действие алкоголя. Вспоминала, как он помогал побороть смущение в колледже. Как я казалась себе красивее, смешнее, умнее и гораздо милее, когда выпью. Все кивали, слушая. Возникала «идентификация». Сначала алкоголь на всех так действовал. Все спокойно ждали, когда я начну признаваться в том, как все пошло наперекосяк. Они хотели услышать о моих срывах. А я продолжала рассказывать о хороших временах. О кофейне, в которой мы играли со Скоттом, о том, как алкоголь снимал страх перед сценой и помогал лучше петь. Я объяснила, как помогли мне мои беременности. Как я со многим распрощалась. Как бросила сигареты и марихуану. Как расслабляло меня спиртное на вечеринках, особенно когда Скотт бросил меня одну в бурном море.

«Больше всего, — закончила я, — мне не хватает выпивки с любимыми. От нее я люблю их еще больше».

И это все. Обычно люди начинают аплодировать после таких «алкодневников», но теперь возникла пауза, потом раздалось несколько деликатных хлопков — от моей соседки по комнате и новенькой женщины, которая пришла на собрание впервые.

Селия, консультант и ведущая группы, откашлялась и сказала:

— Мне кажется, вы что-то упустили из вашей истории, Хильди.

— А, — сказала я и задумалась. — Ну, я пила годами, не могу уже вспомнить все, что происходило.

Люди засмеялись, мне стало приятно.

— И вас не арестовывали за вождение в нетрезвом виде?

— Ну, да. Но, честно говоря, меня не арестовали бы, если бы я случайно не въехала в зад патрульному полицейскому.

Тут уже вся группа захохотала. Это правда смешно. Я и сама засмеялась. Селия продолжила:

— По-моему, Хильди, вам надо прочитать главу пятую в «Большой Книге». О том, как необходима честность. Первый шаг к честности, без которой не победить нашу болезнь, алкоголизм, — признать, что мы бессильны перед алкоголем, что наша жизнь стала неуправляемой.

— Я продала недвижимости на семь миллионов только за прошлый год. Я вырастила двух чудесных дочек. Моя жизнь не была неуправляемой, пока я не приехала сюда…

«Ну что тут непонятного?»

Парень, который мне нравился в группе, темнокожий Раймонд, сказал:

— А я не понимаю, зачем вы приехали сюда, Хильди.

Пришлось признаться, что мои дочки считали меня алкоголиком. И что они устроили «интервенцию». Все время спотыкаюсь на этом слове — хочется сказать «инквизицию». И тут вся группа решила помочь мне преодолеть «отрицание». Если хочешь выйти через двадцать восемь дней, лучше прекратить «отрицание» и начать рассказывать страшилки. Да, у меня было несколько срывов. Пару раз в колледже я просыпалась утром в незнакомом месте. Потом этот случай с пьяным вождением и смутные деловые обеды, несколько пьяных речей на вечеринках. И еще тот случай с Фрэнки Гетчеллом. Но его я оставлю при себе.