Дом Хильди Гуд

До Хэзелдена я считала, что у всех, кто пьет, бывают отключки. У меня они случались с тех пор, как я начала пить в старших классах. Например, могла ничего не помнить о вечеринке, на которой, как мне рассказывали наутро, была душой компании.

«Я и не думала, что ты пьяная», — часто говорили подруги, стоило мне признаться, что не помню, как мы вчера виделись. И я стала считать, что действую под управлением какого-то очаровательного и беспечного автопилота. Я приходила на вечеринку, или в бар, или в ресторан, немного выпивала, весело болтала, и вдруг — следующий день. Только позже я выясняла, что повела всю группу на пляж — купаться голышом, или уговаривала всех танцевать на стойке бара, или вообще — соблазнила кого-то, кого еле знала.

Однако с годами, став женой и матерью, я стала большим мастером по части прояснения воспоминаний о прошлой ночи. Я давала неопределенные ответы на вопросы о том, как добралась домой, осторожно нащупывала темы забытых бесед с другими. Я заключала сделки во время отключек, приглашала людей к себе, выбалтывала секреты, признавалась в любви случайным знакомым — и еще многое, что приходилось разруливать в трезвом состоянии и обычно под ударами жестокой кувалды похмелья. Так что можете представить, какое удачное решение дало мне питье в одиночку, дома, после Хэзелдена. Какое облегчение — просыпаться и не чувствовать необходимости разгребать кучу дерьма. Я думала, что завязала с пьяными звонками, но, видимо, если верить Ребекке, снова взялась за свое. Или не я, а мой коварный автопилот. В Хэзелдене, во время «обучающего» сеанса, консультант обсуждал отключки:

«Во время отключки ваше сознание не работает. Вы действуете главным образом под влиянием примитивных инстинктов. Вы словно звери».

Мой зверь позвонил Ребекке, и теперь приходится заметать следы.

— Я поняла, что лучше лечь в постель, — повторила я.

Ребекка засмеялась.

— Хорошо, а то я боялась, что вы поведете машину. Мне так показалось — по вашему голосу. Но когда я перезвонила и вы не ответили, то я решила, что вы спите. Впрочем, похоже, у вас был славный День благодарения.

— Просто чудесный, — коротко ответила я. «Что, что я ей говорила?»

— Я восхищаюсь, как вы со Скоттом сохранили такую дружбу. Не думаю, что у нас с Брайаном так получится, если мы разойдемся, — сказала Ребекка и, не дав мне времени ответить хоть что-то, спросила: — Не заметили, Питер сегодня в кабинете?

— Ребекка, я только что приехала, но ведь сегодня понедельник. С чего ему быть тут?

— Не знаю. Но в больнице его нет. Звоню все утро.

Я взглянула на настольные часы — по-прежнему полчетвертого. Тогда я посмотрела на наручные.

— Сейчас половина десятого. Он просто еще не пришел. А в чем такая срочность?

— Срочность? Почему обязательно срочность? Я не видела его целую неделю. Мне надо поговорить с ним. И обычно он появляется в больнице к восьми. Неужели что-то случилось в выходные?

— Ребекка, — сказала я. — Наверняка все в порядке. Видимо, очень бурные праздники, сплошные вечеринки. Кто знает, может, маленькое похмелье после выходных, может, проспал…

— Что? Вы считаете, он веселится с Элизой? Ходит с ней на вечеринки? Вы же мне сами говорили. Он любит меня! С Элизой он словно в аду! Боюсь, случилось что-то ужасное.

Я промолчала. Ребекка в истерике. А у меня болит голова.

— Алло! — позвала она наконец.

— Да, слушаю, — сказала я, просматривая почту на столе.

— Хильди, вы сообщите, если он появится? — Ребекка умоляла, как маленькая девочка.

— Да, милая, конечно, сообщу, — успокаивающе сказала я. Повесив трубку, я немного пожалела Ребекку. Пожалела их с Питером.

Хотя бизнес оставался в затишье, в последнюю неделю ноября возникло предложение по дому Кэсси и Патча. Этот дом я два раза показывала Гудвинам, семье из Нью-Джерси, и они заинтересовались, но ворчали по поводу «состояния» дома, и я не питала особых надежд. Усилия Фрэнка по улучшению дома дали лишь временный результат. Однако Гудвины хотели жить в Вендо-вере, цена их устраивала, и город был как раз по ним. Они предложили цену немного меньше. Кэсси и Патч посчитали и согласились.

Я пришла в возбуждение и в тот вечер, честно говоря, позволила себе небольшое празднество с Бабе и Молли. Я прикончила бутылку красного, но она была почти пуста, когда я начинала, и пришлось открыть еще одну.

Утро выдалось серым, падал сырой снег — синоптики называют его «снег с дождем». Я приехала в офис поздновато и едва вошла, Кендалл вскочила из-за стола, явно всполошенная.

— У вас в кабинете Ребекка Макаллистер. Когда я пришла, она уже ждала.

Я прошла в кабинет и увидела Ребекку, которая смотрела в окно на падающую мерзость.

— Привет, Ребекка, в чем дело?

Ребекка обернулась и, увидев меня, театрально вздохнула с облегчением:

— Хильди, я так рада, что с вами все в порядке.

— Разумеется, в порядке.

— Вы помните что-нибудь про вчерашний вечер? Я имею в виду, после того, как уехали от меня?

Что? Сердце заколотилось.

— Вчерашний вечер? — повторила я.

Ребекка обошла меня и закрыла дверь кабинета. Я села за стол.