Дом яростных крыльев (ЛП)

Чьё-то ржание заглушает гул птиц, и его конь встаёт на дыбы, а затем припускает вниз по горе.

Я сжимаю руки в кулаки. Не знаю, замешан ли в этом Лор, или это неудачное совпадение, но я не дам ему мне помешать.

— Значит, я пойду пешком.

— Фэллон, ты с ума сошла? Ты не можешь пойти пешком, — кричит Сиб поверх нарастающего гула, создаваемого потоками воздуха.

Фибус берет её за руку, и они преграждают мне путь.

— Она права, Капелька. Мы не можем пойти с тобой. И на тебе даже нет обуви.

— Мне не нужна обувь, чтобы идти; мне нужны ноги.

Фибус вздыхает.

— Дорогая…

— Как вы собираетесь возвращаться домой?

Сиб бросает взгляд на Антони.

— Лоркан заменит лодку Антони. Она прибудет сюда через день или два. И тогда он отвезёт нас домой.

День или два…

Я не останусь здесь ни на минуту. Я пытаюсь их обойти, но они становятся единым целым.

— Прочь с дороги.

— Этому не бывать, Фэл.

— Отойдите. С. Дороги, — говорю я сквозь сжатые зубы, как вдруг вокруг нас образуется водоворот из пыли и перьев, который пускает песок нам в глаза и приподнимает волосы.

Железо и перья сменяются плотью и волосами. У Фибуса и Сибиллы отвисают челюсти, когда мужчины и женщины с тёмными глазами и иссиня-чёрными волосами заполняют пространство. Не сводя глаз с незнакомцев, я решаю воспользоваться тем, что мои друзья отвлеклись, и бросаюсь мимо Фибуса.

Мне удаётся пробежать пару шагов прежде, чем я врезаюсь в стену из чёрной кожи и железных доспехов. Я поднимаю подбородок и направляю всё своё негодование в золотые глаза, которые смотрят на меня сверху вниз.

— Отойди.

Король воронов остается неподвижным.

— С меня хватит, — я отказываюсь сдаваться. — Наши с тобой отношения закончились, Лоркан Рибав.

Золотые радужки, окружающие его зрачки, как будто вспыхивают.

— Наши отношения только начинаются, Фэллон Báeinach.

ЭПИЛОГ

Лор

Зрачки Фэллон сужаются в фиолетовых глубинах её радужек.

— Я такая же Бэннок, как ты король.

Я не могу сдержать улыбку, которая приподнимает мои губы. За свою долгую жизнь я встречал множество женщин, но ни в одной из них не было столько… огня, сколько в дочери Кахола и Зендайи. Но меня не должен удивлять её характер, учитывая её родословную.

Понизив голос, она пытается прозвучать угрожающе, но она достигает совершенно другого эффекта.

— Отойди, пока я не пнула тебя под зад перед всем твоим народом.

Моя улыбка становится шире. А как же иначе? У этой хрупкой девушки воля змея, но она и дерево-то не сможет повалить, не говоря уже о том, чтобы толкнуть меня.

— Чувство юмора Морриган не перестаёт меня забавлять.

Фэллон слегка хмурится, и её черные брови сдвигаются вместе, коснувшись её лба. Так часто бывает, когда её мысли заняты какой-то новой информацией. Она пытается установить личность нашей богини, не спрашивая меня.

Но, коснувшись друг друга, её брови тут же расходятся в стороны, а изящный подбородок слегка приподнимается.

— Я не знаю, кто такая Морриган, и мне плевать. А теперь, проваливай к чертям, Морргот.

Эти небрежно брошенные слова заставляют мою улыбку исчезнуть.

— Не говори так. Это недостойно такого прекрасного ротика.

Мой упрёк заставляет её зрачки вспыхнуть.

— А что касается Морриган, она — мать воронов. Ведьма из Шаббе из твоего рода. Как я понимаю, тебе не рассказывали о ней в фейской школе.

Её губы, которые так часто приподнимаются от удовольствия, напоминают сейчас красный мазок кистью на загорелом лице. Она восхитительна, даже когда злится. Кто ж знал, что у Кахола с его горбатым носом и тяжёлой челюстью может родиться такая девушка?

Несмотря на то, что я не отрываю взгляда от Фэллон, я чувствую, что Кахол наблюдает за нами. Он ещё не обрёл дар речи. Слова начнут слетать с губ моих воронов уже к ночи. На этот раз мы отсутствовали всего лишь два десятилетия.

В прошлый раз, когда нас не было пять веков, моим людям понадобилось несколько недель, чтобы снова научиться пользоваться атрофированными языками.

Интересно, как долго я буду ненавидеть себя за то, что подверг их действию нашего проклятия сразу же после того, как мы от него освободились? Если бы Марко не угрожал людям, я бы оставил его в живых и превратился бы в тень до тех пор, пока ребёнок, способный снять заклятие, не стал бы взрослым.

Мои пальцы дёргаются, словно покрытые фантомной кровью всех тех, чьи жизни забрали фейри, пытаясь заставить меня сдаться.

Мы получим отмщение.

Скоро.

Ладони Фэллон приземляются мне на грудь, и она пытается меня оттолкнуть. Её костяшки побелели, но всё, что я замечаю, это её учащенное сердцебиение и разгорячённое дыхание. Она рычит на меня.

«Прости, Behach Éan, но я не могу тебя отпустить».

Она перестают меня толкать, и изливает свой гнев в мою голову.

«Не можешь?..» — фыркает она. «Хорошо, что это не тебе решать, Bilbh Éan».

Мои брови приподнимаются вместе с уголком моих губ.

«Решила потренировать язык своего отца, ясно».

Она хмурится.