Дом яростных крыльев (ЛП)

— Спокойно, малыш. Мы пришли за нашими лошадьми.

Мальчик опускает руку, и я замечаю, что она дрожит.

— Уже уезжаете?

Я подхожу к Ропоту, моё тело пульсирует, как будто сердце разорвалось на тысячу кусочков и переместилось во все мои конечности.

— Дела зовут.

Я рада, что Данте отправил со мной Габриэля, потому что если Таво можно сравнить с открытым морем, то Габриэль — бухта. Его бесстрастный тон может успокоить даже меня. Не сильно, но достаточно для того, чтобы мои руки перестали трястись, и я смогла закрепить седло на Ропоте.

К счастью, Данте почти сразу подходит к нам. Он выходит из-за угла, когда я запрыгиваю на Ропота. Я решаю, что он поедет на своём коне, но вместо этого он передает коня Таво ошарашенному ребёнку и хватается за луку моего седла. Он кивает на мою ногу, и я убираю её из стремени, чтобы он смог засунуть туда свою и забраться на коня.

Я не поднимаю из-за этого шум, потому что мне слишком не терпится отправиться в путь, и меня немного трогает то, что из-за всей этой ситуации ребёнок получил коня.

— Это было мило с твоей стороны. Отдать ему коня.

— Я сделал это не для того, чтобы показаться милым.

Верно. Он сделал это, потому что он мне не доверяет.

— Надеюсь, это не уловка, Ворон, — ворчит он у меня за спиной, когда Ропот устремляется вперёд.

Песок и щепки разлетаются во все стороны.

Благодаря Лору, мой жеребец знает дорогу.

В окружении рук Данте совсем не остается места. Он, может быть, и не хочет особенно меня касаться, но он также не хочет меня потерять, потому что я девушка, способная освободить короля, который в свою очередь сделает королём Данте.

Пока мы мчимся по залитой лунным светом местности, я думаю о Фибусе и бабушке. Я надеюсь, что они меня простят. Я вспоминаю то отвращение, что я увидела в глазах Данте, и неожиданно представляю своего друга и бабушку с таким же выражением лица. Мне было больно увидеть это выражение на лице Данте, но если я увижу его на их лицах — это меня уничтожит.

Я поднимаю глаза на тёмно-синий ночной холст и замечаю золотое свечение и чёрное пятно у себя над головой. Король воронов похож на ветер и тьму, сквозь которую проблескивают звёзды.

— Как долго мы будем ехать? — спрашиваю я сквозь рёв волн, врезающихся в скалы.

— Несколько часов, — голос Данте звучит напряжённо и нервно.

— Ты готов? — спрашиваю я.

— К чему?

Я поворачиваюсь и гляжу на его лицо.

— К тому, что всё это станет твоим.

Его брови нависают так низко, что радужки напоминают чернильные лужи.

— Люс не будет моим, Фэллон.

Когда я хмурюсь, он добавляет:

— Я согласился оставить Монтелюс, Ракокки и Сельвати Рибаву. Это половина моего королевства.

Я моргаю, потому что я впервые слышу об их сделке.

— Но почему?

— Ты действительно думала, что небесный король помогает мне по доброте душевной?

— Я… Я…

По правде говоря, я вообще об этом не думала.

— Вороны — эгоистичные и коварные создания, которых мотивирует только получение выгоды. Он держит меня при себе только потому, что хочет мира с фейри, а наш народ — мой народ — никогда не будет отвечать перед вороном.

— Твой народ? Я тоже всё ещё твой народ.

— Разве?

— Я воскресила его ради тебя, остроухий ты олух. Я воскресила его ради того, чтобы он мог посадить тебя на трон, так что хватит сомневаться в моей преданности!

Некоторое время он молчит. Но затем говорит:

— Ради меня?

— Да. В это сложно поверить, ведь я наполовину ворон, верно? Ведь все мы — как ты там сказал? — жадные и коварные.

Его грудь вздымается за моей спиной, и стук его сердца сотрясает кожу между моими лопатками. Он отпускает луку седла и кладёт руку на мой живот.

— Прости меня, — бормочет он мне в волосы. — Потерпи, Фэл. У меня было всего несколько часов, чтобы всё это принять.

Я резко вдыхаю, когда он большим пальцем начинает вырисовывать дугу над моим пупком. И как только я обхватываю его пальцы, чтобы опустить его руку, Лор бросается в лицо Ропота с криком. Жеребец так резко останавливается, что моё сердце и тело подаются назад. Обе руки Данте снова оказываются на поводьях.

— Ради святого Котла, что с тобой не так, Ворон? — рычит Данте, как вдруг кусок скалы, в сторону которой мы мчались, падает в море.

Он только что спас нам жизнь.

То есть мне, потому что если бы Данте упал с десятиметровой высоты на острые камни, то это не убило бы его.

«Скажи своему драгоценному принцу, чтобы он, мать его, смотрел на дорогу, а не на твоё тело, Фэллон».

ГЛАВА 73

После того, как мы чуть не падаем в океан, наша компания становится сверх-настороженной и сверх-молчаливой. Камни не падают из-за звуков, но все, тем не менее, молчат, даже эльф, примостившийся на седле Габриэля.

А поскольку эльфы молчат только когда спят или когда они мертвы, его молчание явно свидетельствует о том, что эта дорога опасна. А ведь у него есть крылья, в отличие от нас.