Дом голосов

На следующий день возвращаюсь на ту полянку. Руки у меня влажные от волнения. Но я должна пойти до конца, иначе не успокоюсь. Только на одно может указывать этот последний знак. Только это одно и пришло мне на ум. Знаю, это немного глупо, но больше мне ничего не придумать. Я набираю в грудь побольше воздуха и широко раскидываю руки. Потом начинаю кружиться. Сначала медленно, потом все быстрей, быстрей. Кружусь и кружусь, глядя по сторонам. Деревья крутятся вокруг меня, будто карусель на полном ходу. Все пуще и пуще. Еще пуще. Я изо всех сил пытаюсь сохранять равновесие. Поднимается легкий ветерок, развевает мне волосы. Теперь деревья крутятся вместе со мной.

И вот среди стволов показывается лицо.

Я пытаюсь остановиться, но спотыкаюсь и падаю на спину. Звонкий девчоночий смех. У меня сильно бьется сердце, я задыхаюсь от усталости и от волнения. Солнце слепит глаза, но все-таки я различаю, как ко мне приближается какая-то тень. Я быстро вскакиваю на ноги, хотя голова все еще кружится. Наконец я ее вижу.

— Привет, — говорит она.

— Привет, — говорю я.

На ней платьице в желтых пчелках и белые сандалии. Длинные светлые волосы куда лучше причесаны, чем мои, и кожа белая-белая. А я загорела под летним солнышком. Я всегда спрашивала себя, как выглядят другие дети. Теперь я это знаю: они вроде бы не слишком отличаются от меня.

Я понятия не имею, как вести себя в подобных случаях.

— Как тебя зовут? — спрашивает она.

Правило номер три: никогда не называть чужим своего имени.

— Я не могу тебе это сказать…

— Почему?

— Не могу, и все. — Я уже нарушила четвертое правило, хватит с меня неприятностей.

— Ладно, никаких имен.

— И никаких вопросов, — торопливо прибавляю я: в таком случае мне кажется, я не слишком нарушу наш уговор с мамой и папой.

— Никаких имен, никаких вопросов! — соглашается она и подает мне руку. — Хочешь увидеть волшебство?

Я колеблюсь, не знаю, доверять ли ей. Но испытываю нечто такое, чего раньше никогда не испытывала. Страх перед последствиями не так силен, как стремление преступить пределы. Я крепко сжимаю ее руку, иду вместе с ней. Я никогда никого не касалась, только мамы и папы. Странное, новое осязательное ощущение. Для другой девочки это, должно быть, нормально, думаю я непонятно почему, ведь, по сути, я ничего о ней не знаю. А я, просто прикоснувшись к ней, уже чувствую, что изменилась.

Мы внезапно останавливаемся, она поворачивается ко мне и велит:

— Закрой глаза.

Раз я уже дошла до такого, значит могу пойти и дальше, говорю я себе. И подчиняюсь.

— Вот, можешь открыть.

Я так и делаю. Передо мной белый простор. Похоже на снег, но это маленькие маргаритки. Тысячи, миллионы цветов. Я сразу понимаю, что попала в особое, драгоценное место, где, кроме нас, никто никогда не бывал. И раз моя новая знакомая захотела поделиться со мной секретом, значит и я — особая, драгоценная. Мне не хочется произносить это вслух, но слово так и вертится в голове. Я стесняюсь, жду, пока она произнесет это слово.

— Мы подруги? — спрашивает она.

— Думаю, да, — отвечаю я и улыбаюсь.

Она улыбается тоже.

— Тогда давай увидимся завтра…

Завтра, потом послезавтра, потом на следующий день. Мы видимся почти все время. Встречаемся у дерева с круговой стрелой или на поле маргариток. Подолгу гуляем вдвоем, говорим обо всем, что нам нравится. Но, как договаривались, никаких личных вопросов. Поэтому она ничего не спрашивает о маме и папе, и я не хочу спрашивать, где ее дом — хотя во всей округе я ни одного дома не видела — или почему она все время в одном и том же платье с желтыми пчелками.

Если вы многого не знаете друг о друге, это не мешает общению, хотя, наверное, я должна ей признаться, что рано или поздно покину эти места. И не смогу захватить с собой свой первый велосипед, а также должна буду попрощаться с единственной подругой, которая у меня когда-либо была.

Однажды кое-что происходит. Мы сидим на берегу пруда и бросаем камешки в воду, так чтобы они подпрыгивали. Я почти уверена, что подруга хочет мне что-то сказать, но она просто поворачивается и глядит на меня. Потом опускает глаза, смотрит на мой живот.

— В чем дело? — спрашиваю я.

Она не отвечает, протягивает руку, приподнимает майку, которая на мне. Потом кладет горячую руку чуть ниже пупка. Я не возражаю, такая ласка даже приятна. Но замечаю, что она, наоборот, расстроена.

— Тебе это не понравится.

— Что?

— Но это необходимо.

— Что? Не понимаю тебя… — Я начинаю нервничать. Почему она ничего толком не объясняет? Молчит. Убирает руку, быстро вскакивает, и я понимаю, что пора уходить.

— Мы завтра увидимся? — спрашиваю я, хотя и боюсь, что она обиделась. Но ведь я, кажется, ничего обидного не сделала и не сказала.

Она улыбается мне, как всегда, но отвечает:

— Завтра — нет.

* * *

За окнами ночь. Я сплю. Ворочаюсь в постели. Мне снится сон. Подруга кладет мне руку на живот, но на этот раз ее ласка неприятна. На этот раз ее ласка причиняет боль.