Дом душ

Ответ пришел однажды ночью несколько недель назад; он мгновенно вспыхнул в моем мозгу, я сумел прочитать надпись и понял, что все-таки не потратил жизнь впустую. «Место, где пребывают сокровища подземных жителей» – таковы были первые слова, которые я постиг, а далее следовали подробные указания, где именно в моем родном краю навеки спрятаны великолепные изделия из золота. Каким путем следовать, каких ловушек избегать; где тропа сужалась, как лисья нора, а где расширялась, и в какую пещеру она должна была в конце концов привести. Я решил, не теряя времени, проверить свое открытие – не то чтобы я сомневался в тот великий момент, просто не хотел рисковать даже малейшим шансом разочаровать моего старого друга Вивиана, ныне богатого и преуспевающего человека. Я сел на поезд, направлявшийся на Запад, и однажды ночью, держа в руках карту, прошел по маршруту среди холмов, забравшись так далеко, что узрел блеск золота. Я не дошел до конца, решив, что Вивиан должен быть со мной; я лишь прихватил в подтверждение своего будущего рассказа странный кремневый нож, лежащий на тропе. Я вернулся в Лондон и, к своей величайшей досаде, обнаружил пропажу таблички. Моя домовладелица, заядлая пьянчужка, отрицала, что ей что-либо известно об этом факте, но я почти не сомневаюсь: она украла вещицу, рассчитывая обменять на стакан виски. Однако я знал наизусть то, что было там написано, и к тому же сделал точную факсимильную копию символов, так что потеря не была фатальной. Только одно меня раздражало: впервые завладев камнем, я приклеил на оборотную сторону листок бумаги и написал дату и место находки, а позже нацарапал пару слов, поддавшись банальной сентиментальности – название моей улицы и тому подобные машинальные каракули карандашом на бумаге; и эти воспоминания о днях, которые казались такими безнадежными, были мне дороги: я думал, в будущем они напомнят о часах, когда я продолжал надеяться вопреки отчаянию. Так или иначе, я сразу написал сэру Томасу Вивиану, используя упомянутый мною алфавит и несложный шифр. Я поведал ему о своем успехе, и после упоминания о потере таблички и о том факте, что у меня есть копия надписи, еще раз напомнил о своем обещании и попросил либо написать, либо зайти в гости. Он ответил, что увидится со мной в одном темном переулке в Клеркенуэлле, хорошо известном нам обоим по прежним временам, и однажды в семь часов вечера я отправился в назначенное место встречи. У входа в переулок я задержался, заметив размытые рисунки какого-то уличного художника, и подобрал оставленный им кусочек мела, не особо задумываясь о том, что делаю. Я метался по переулку, не переставая размышлять, как вы наверняка понимаете, о том, что за человека встречу после стольких лет разлуки, и мысли о минувшем захлестнули меня, так что я шел, словно сомнамбула, не поднимая глаз от земли. Меня вывел из задумчивости сердитый голос, который бесцеремонно спросил, с какой стати я не придерживаюсь правой стороны тротуара – и тут я обнаружил, что столкнулся с преуспевающим и важным джентльменом, смотревшим на мой бедный вид с изрядной неприязнью и пренебрежением. Я сразу понял, что это мой старый товарищ, и когда представился, он извинился с показным сожалением, а после начал благодарить меня за доброту – но как-то нерешительно, без души, и, как я заметил, с толикой сомнения в моем здравом уме. Сперва я хотел вместе с ним вспомнить о поре нашей дружбы, но обнаружил, что сэр Томас относится к тем дням с изрядной долей неприязни и, вежливо мне подыгрывая, постоянно уводит разговор в сторону, как он выражался, «дела». Я сменил тему и поведал ему более подробно то, что рассказал вам. Стоило мне достать кремневый нож в подтверждение своего путешествия «на обратную сторону луны», как мы это зашифровали, как поведение Вивиана резко изменилось: от внезапного нетерпения его дыхание сбилось, черты лица несколько исказились, и у меня на глазах бывший друг испытал сперва трепет ужаса, потом железную решимость, сменившуюся демонстративным спокойствием – и это весьма озадачивало. У меня была возможность углубиться в детали, и поскольку час был не слишком поздний, я вспомнил о красном мелке в кармане и нарисовал на стене «руку». «Вот она, – сказал я, намереваясь разъяснить истинный смысл скрижали, – обратите внимание на то, где большой палец выходит из промежутка между указательным и средним…» – и я, собираясь продолжить, коснулся мелом стены, чтобы дополнить схему, но Вивиан, к моему величайшему изумлению, помешал, стукнув меня по руке. «Нет-нет, – сказал он, – мне все это не нужно. И место недостаточно уединенное; давайте пройдем дальше, и вы мне разъясните все подробности». Я охотно подчинился, и он повел меня прочь, выбирая самые пустынные улочки, пока я слово за слово описывал устройство потаенного места. Пару раз, поднимая глаза, я замечал, как Вивиан странно озирается; он окидывал быстрым взглядом улицу, посматривал на окна домов, и в его поведении ощущалась какая-то вороватость и беспокойство, что мне пришлось не по нраву. «Давайте повернем на север, – сказал он наконец, – там есть приятные местечки, где можно обсудить вопрос вдали от чужих ушей; я в вашем распоряжении на всю ночь». Я отказался под предлогом того, что мне необходимо посетить Оксфорд-стрит, и мы продолжили путь, пока Вивиан не начал узнавать каждый поворот, перекресток и всякие мелочи, как и я сам. Мы вернулись по собственным следам и опять стояли в темном переулке, именно там, где я нарисовал «красную руку» на стене – я узнал неясные очертания деревьев, чьи ветви нависали над нами. «Мы вернулись к исходной точке, – сказал я. – Кажется, я могу коснуться стены в том месте, где нарисовал „руку“. И не сомневаюсь, что аналогичный мистический знак в горах вы найдете столь же легко, как и я сам. Помните: он между ручьем и скалой».