Дом

Вера и Дагмар сидят вплотную друг к другу в комнате отдыха. Как обычно, их словно окружает невидимая стена. Спицы Веры быстро щелкают друг о друга, на коленях петля за петлей растет полотно из красной пряжи.

Улоф из квартиры Г7 сидит в кресле. У него несчастный вид. Будиль уселась к нему на подлокотник. Положила ногу на ногу, покачивает одной ногой. Безуспешно пытается привлечь внимание нового постояльца.

Будиль недовольно смотрит на Нину, когда та подходит к ним. Очевидно, конкуренты ей не нужны.

– Здравствуйте, Улоф, – говорит Нина и садится перед ним на корточки. – Как вы себя чувствуете сегодня?

Нога Будиль замирает.

– Вы приехали забрать меня? – спрашивает Улоф.

– Вы кого-то ждете?

Старик вздыхает:

– Не знаю, но мне надо отсюда уехать. Я должен вести паром на остров Инстён, туристы уже сходят с ума. Вы же знаете, какие они.

Нина читала письмо, которое написала дочь Улофа. Он проработал на пароме больше двадцати лет, пока не построили мост и необходимость в пароме отпала в начале девяностых. Они с Юэлем много раз плавали на этом пароме по пути в Марстранд. Может, и Улофа видели. Он ходил по этому короткому маршруту бесчисленное количество раз. Должно быть, этот путь врезался в самые глубины памяти, а это то, что исчезает последним.

– Послушайте, – говорит Нина. – Все хорошо. Вы же сейчас в отпуске. Вам не нужно работать.

– В отпуске! – восклицает Улоф. – Сейчас же самый сезон! Повсюду их чемоданы.

– Они подождут.

– Скажите об этом бабе в красном платье, которая глазеет на меня.

Нина косится на Верино вязанье. Может, дело в пряже и поэтому Улоф увидел перед собой женщину в красном платье?

– Не обращайте на нее внимания, – говорит Нина.

– Я могу лишиться работы.

– Ими займется кто-то другой. Это уже решено. – Нина поглаживает старика по руке. – Будиль, не хотите немного пройтись со мной?

– Спасибо, нет, – отвечает Будиль, снова покачивая ногой.

– Нина? Разве сейчас не пересменка с утренним персоналом?

В дверях стоит Элисабет. От стресса ее шея пошла красными пятнами, и Нина внутренне готовится дать отпор. – Все наверняка хотят поскорее пойти домой, поэтому приступай к работе прямо сейчас, – приказывает Элисабет.

Она никогда не поймет, что разговаривать со стариками и есть работа Нины.

– Не волнуйтесь, – говорит Нина Улофу, вставая. – У туристов все в порядке.

– Твой бывший одноклассник вышел на тропу войны, – сообщает Элисабет, когда Нина выходит в коридор. – Мне пришлось пригласить сюда врача, лишь бы он успокоился.

– Юэль? С Моникой что-то случилось?

Элисабет фыркает:

– Да, он так считает. Если начистоту, я не совсем поняла, что он нес, но после всего произошедшего я подумала, что лучше ему угодить. В этом Адриан был прав.

По конспирологическому взгляду Элисабет Нина видит, что та ждет поддержки. И Нине отвратительно вспоминать, как часто она играла в эту игру, когда Элисабет была в таком настроении. Неудивительно, что она ждет привычной реакции. Но Нина не может ее предложить. Не сейчас. Не в случае с Моникой.

– Доктор там? – спрашивает она, и Элисабет кивает.

Нина торопится к квартире Г6. Ей все равно, что Элисабет кричит ей в спину о пересменке.

Когда она заходит в квартиру, там стоит Юэль. Он, сложив руки на груди, переминается с ноги на ногу. Смотрит на Монику, сидящую на краю кровати. Кровать приподняли, и теперь ноги старушки не достают до пола. Они худые, бледные и кажутся безжизненными. Нина с вялым любопытством смотрит на врача на стуле перед собой. Узнает в нем Ульфа Ханссона еще до того, как он оборачивается и здоровается с ней.

– Что произошло? – спрашивает она.

Кажется, только в эту секунду Юэль замечает, что Нина здесь.

– У пациентки случился припадок, – отвечает Ханссон. – Пока ничего не указывает на неврологическую патологию, – добавляет он. – Зрачки реагируют хорошо, рефлексы тоже в норме.

Юэль беспомощно смотрит на Нину:

– Маму скрутило дугой и долго трясло… Не понимаю, почему все говорят, что с ней все в порядке.

Нина молча кивает.

– Я имею в виду только то, что неврологических патологий нет, – спокойно объясняет Ханссон. – Я говорил с Элисабет и заказал анализы крови, мочи и кала.

Ханссон – хороший врач. Он всегда дружелюбен и терпелив, даже с Дагмар и Петрусом.

– Вы бы видели ее, – продолжает Юэль. – Возможно, постучав по ее коленке, ничего нельзя найти, но если бы вы ее видели…

Его голос стихает. Краем глаза Нина замечает, как Ханссон легонько проводит молоточком по стопам Моники. Довольно кивает, когда та сжимает пальцы.

– Она сама не своя, – добавляет Юэль, не отводя взгляда от Нины. – Как будто это не она, а кто-то другой.

Эту фразу от родственников больных Нина слышала бесчисленное количество раз. Те же слова, та же интонация.

– Разве ты этого не замечаешь? – спрашивает Юэль. – Дело ведь не только в деменции, да?

Теперь Ханссон тоже смотрит на Нину. Что ей ответить? Это всего лишь ощущение, да и как ей полагаться на свои ощущения в этом случае? Возможно, Элисабет права. Все иначе, если знаешь стариков до того, как они попадают в «Сосны».

– Не знаю, – отвечает Нина, и Юэль разочарованно отводит взгляд.