Долг и отвага. Рассказы о дипкурьерах

В вагоне, где размещались дипкурьеры, было двое других советских граждан — Печерский и Зелинский, ехавшие из Москвы и ставшие свидетелями налета. Ехали также несколько иностранцев, в том числе итальянский, немецкий и латвийский дипкурьеры и еще кто-то. Они уже покинули вагон. Сотрудники полпредства беседовали с советскими гражданами, когда явились представители прокуратуры. Они начали опрашивать Печерского и Зелинского. Другим свидетелям почему-то было позволено покинуть место происшествия, не дожидаясь официальных лиц. Долго не было никого из министерства иностранных дел Латвии. Советские дипломаты выразили свое недоумение и возмущение. В ответ полицейские и чиновники прокуратуры что-то бормотали о бандитских налетах, которые-де могут быть в любой стране; наверное, бандиты искали какие-нибудь ценности или деньги…

Настораживала какая-то нарочитая медлительность в действиях полиции: долго обсуждали вопрос о калибрах пистолетов, вновь и вновь осматривали тела тех, кто находился в купе проводника, допрашивали проводников — об их месте рождения и прочем. Ничто не показывало, что власти собираются идти по горячим следам преступления.

Между тем было вполне очевидно, что нападение преследовало далеко идущие цели. В те дни в Латвии чрезвычайно активизировали свою антисоветскую деятельность различные террористические и шпионские организации. В буржуазной печати и особенно в многочисленных антисоветских эмигрантских изданиях шла неистовая кампания против Советского Союза и его представителей за границей. Белоэмигрантская газета «Слово», издававшаяся в Риге, призывала к террористическим расправам над советскими людьми. И во всей этой свистопляске чувствовалась чья-то направляющая рука.

Вернувшись в полпредство, вспоминает В. И. Анин, мы долго раздумывали об организаторах нападения и целях, которые они преследовали. Говорили о погибшем Нетте и раненом Махмастале. Заготовили сообщение в Москву и Берлин. Особенную трудность составляло сообщение советскому полпреду в Берлине Н. Н. Крестинскому, куда после Риги должны были следовать курьеры. Мы знали, что жена Нетте Ольга Николаевна работает в берлинском полпредстве. Поэтому просили полпреда как-нибудь поосторожнее передать Ольге весть о смерти мужа. Телеграмма была зашифрована. Мы не предполагали, что Ольга Николаевна шифровалыцица и ей самой доведется прочесть трагическое сообщение.

В официальном заявлении полпредства СССР министерству иностранных дел Латвии выражался самый энергичный протест по поводу нападения, которое, как отмечалось в ноте, «носило несомненно организованный и заранее подготовленный характер». Полпредство возлагало «всю ответственность за это неслыханное в практике международных отношений злодеяние на Латвийское правительство, не принявшее достаточных мер к охране жизни дипломатических курьеров СССР», и настаивало «на самом срочном расследовании дела» [29].

Вечером сотрудники полпредства виделись с Иоганом Махмасталем. Ему только что была сделана операция опытным хирургом. Рана в животе оказалась не очень опасной, пуля не затронула жизненно важных органов. Хуже было с рукой: раздроблена кость. Тем не менее оперировавший Махмасталя профессор Минц сказал, что раненый будет в состоянии скоро подняться с постели.

Было трудно примириться с гибелью Теодора Яновича Нетте, осознать, что этого человека, которого многие знали и любили, нет в живых.

Теодор Нетте родился в 1896 году в Латвии. Сын сапожника, он рано узнал нужду и рано стал участником революционного подполья. В этом ему много помог отец, сам член Латышской социал-демократической партии. Семнадцатилетним юношей Теодор вступил в партию и вместе с отцом стал ее активным работником: распространял листовки, вел революционную пропагандистскую работу.

В первую мировую войну отец и сын были арестованы — сначала рижский Централ, а затем петроградские «Кресты». Только после Февральской революции, в марте 1917 года, рабочие и солдаты освободили их и сотни других революционеров из тюрьмы.

После освобождения из «Крестов» оба уезжают на родину, где снова активно включаются в партийную работу. Когда в августе 1917 года немецкие войска вступили в Ригу, сознательно сданную врагу Временным правительством, Теодор Нетте остается на подпольной работе в Риге. Восемь месяцев напряженной и опасной работы в частях оккупантов. Восемь месяцев на острие ножа, когда малейшая ошибка могла стоить жизни. Прекрасное знание немецкого языка не раз выручало его.

В начале 1918 года Нетте по указанию ЦК партии едет в революционный Петроград. Его ждало неожиданное назначение: секретарем отдела виз Наркоминдела. Но немного проработал Нетте в этом отделе. По партийной мобилизации он уезжает на борьбу с продвигавшимися в глубь страны кайзеровскими войсками. Теодор Нетте становится политкомиссаром 2-го батальона 1-го красного Латышского стрелкового полка.