Долг и отвага. Рассказы о дипкурьерах

Еще один документ — 1932 года. Заявление Урасова в коллегию НКИД в связи с тем, что он награжден грамотой и серебряным портсигаром: «Что касается грамоты, то я приношу благодарность, а по части подарка — портсигара категорически отказываюсь его принять… Лично я против всяких премий и подарков. Работаю в партии большевиков с 1906 года и не думал дожить до пролетарской победы…» Да, не ради серебра-злата работал Урасов! Пролетарская победа, Советская власть — вот его высшая награда.

Документы, документы… Они продолжают повесть о жизни и делах большевика, дипкурьера.

На столе — четыре орденских футляра. Что в них? Ленинский профиль в обрамлении золотых колосьев — самая высокая награда нашей Родины. Орден Трудового Красного Знамени. Венгерская награда. И четвертый орден — тот, что был вручен Урасову в больнице: темно-алая, будто рубин, звезда, в венке из колосьев, внизу — молот и факел. Четыре футляра…

…А трубки, всегда лежавшей здесь же, на столе, нет. И я не спрашиваю, где она. Кажется, будто Владимир Урасов, получив срочный диппакет, взял свою трубку и уехал куда-то. В Прагу. Или в Пекин. Или в Рим. Или в Анкару.

Виктор Иванович Попов Провал одной международной провокации (О подвиге дипкурьеров Теодора Нетте и Иогана Махмасталя)

Нападение на рассвете

В 6 часов 30 минут утра 5 февраля 1926 года резкий стук в дверь разбудил поверенного в делах СССР в Латвии С. И. Боркусевича.

— Сигизмунд Иосифович! — крикнул ему сотрудник полпредства Барковский, — сейчас с вокзала звонил Ласис, он ездил встречать дипкурьеров, — говорит, что на них было совершено нападение, оба как будто бы убиты…

Боркусевич вскочил с постели.

— Быстро машину! — крикнул он, поспешно одеваясь.

— Стоит у подъезда!

Подняв с постелей секретаря полпредства И. Н. Красовского и пресс-атташе В. И. Анина, Боркусевич вместе с ними поехал на вокзал. Туда же были вызваны советский генконсул В. И. Шеншев и торгпред СССР в Риге И. Г. Шевцов.

Приземистое здание Рижского вокзала. Бегом по перрону к скорому поезду Москва — Рига. Вот и вагон № 2, так называемый «микст» (смешанный: 1-го и 2-го классов), в котором ехали дипкурьеры. Пассажиры уже разошлись, и только у этого вагона небольшая группа. У входа в вагон служащий железнодорожной полиции.

К составу быстро шли какие-то люди в форме.

Первое, что бросилось в глаза, когда мы вошли в вагон, рассказывал Анин, это какие-то двое, неподвижно застывшие у столика в купе проводника, дверь которого была открыта. В четвертом купе, занятом нашими курьерами, в одном белье лежал на полу Нетте. Он, видимо, был мертв. Все было залито кровью: тело убитого, коврики, диваны, вализа с диппочтой. Оконные стекла, стенки вагона в дырах от пуль. Рядом в купе, бледный, с револьвером в руке сидел Махмасталь. Сквозь пальцы его руки, прижатой к животу, сочилась кровь, другая рука висела как плеть. Махмасталь смотрел на нас широко открытыми глазами, в них застыло какое-то нечеловеческое напряжение…

— Не подходите к почте, буду стрелять, — внятно сказал он, заметив, что Боркусевич идет к дивану, на котором лежали опечатанные сургучными печатями вализы с почтой. Маузер в руке Махмасталя начал медленно подниматься.

— Я Боркусевич, поверенный в делах.

— Не знаю, пусть придет Шеншев… — послышался ответ (В. И. Шеншев ранее заведовал отделом виз и дипломатических курьеров Наркоминдела, и его хорошо знали все дипкурьеры).

В это время Шеншев уже бежал по коридору. Махмасталь, увидев его, улыбнулся и утомленно закрыл глаза. Ему быстро перевязали рану полотенцем.

Вокруг стояли носильщики, какие-то люди в штатском.

— Есть ли кто-нибудь из министерства иностранных дел? — спросил С. И. Боркусевич.

Никто не откликнулся. Полицейские чины положили на носилки тело Нетте и унесли.

Советские дипломаты осмотрели купе и коридор. На полу новая велюровая шляпа, какие-то черные маски с кружевами, вроде маскарадных, осколки стекла. Бережно подняли Махмасталя и повели к машине, чтобы отвезти в лучшую частную клинику Риги доктора Буша.

Собрали вещи дипкурьеров. Зашли в купе проводников и осмотрели тех, кто там сидел, склонив головы на столик. Оба молодых человека были мертвы; их головы и лица были залиты кровью. У одного висок, у другого затылок разворочены пулей. Стреляли, по-видимому, почти в упор.