Долг и отвага. Рассказы о дипкурьерах

…Когда мы были метрах в 50–60 от берега, то мельком заметили, что какая-то моторная лодка пошла вслед за нами. Наша лодка медленно приближалась к «Грузии», а моторка на полной скорости неслась к нам. Мы обратили внимание на напряженные лица каких-то трех человек, одетых по-европейски, причем я с удивлением отметил, что один держал в руках нечто вроде большого сачка. Оставалось метров пятнадцать до «Грузии», когда моторист сильным ударом врезался в нашу лодку, перевернул ее и мы оказались в водах Босфорского пролива.

Со мной был портфель, в котором кроме официальных бумаг была большая сумма денег в долларах, — я получил ее под отчет для расходов, связанных с пребыванием за границей. Оказавшись в воде, я хотя плавал плохо, однако портфель не выпустил из рук. Какое-то время барахтался вместе с ним, потом хлебнул воды раз, другой и начал тонуть. К счастью, неожиданное происшествие с нами заметили с «Грузии» и бросили спасательные круги. Кое-как я ухватился за круг, и меня подтянули к трапу. Портфель был со мной.

Моторная лодка тем временем уже скрылась из виду. Когда обсудили случившееся, единодушно решили, что все это было не случайностью, а заранее подготовленным нападением. Однако предпринимать ничего не стали, так как доказательств этого у нас не было, а искать нападавших было делом совершенно безнадежным.

Опасный ночлег

В мае 1933 года в Риге скончался наш полномочный представитель А. И. Свидерский. Вагон с гробом почившего сопровождала до советской границы небольшая группа дипломатов. На границе вагон с гробом приняла делегация, приехавшая из Москвы, а я совместно с пограничниками и сотрудниками МИД Латвии вернулся в Д. — пограничный городок, откуда предполагал сесть в поезд, идущий до Риги. На вокзале узнал, что ближайший поезд на Ригу пойдет лишь в 8 утра следующего дня. Надо было подумать о ночлеге. Нанял извозчика, который привез меня в трактир, где, по его словам, имелись комнаты для приезжих.

Войдя в трактир, я обратил внимание на болтавшего у стойки огненно-рыжего субъекта. Спросил у хозяйки, не найдется ли комнаты, чтобы переночевать до утреннего поезда. «Как же, есть комната, — отвечала она на ломаном русском языке, — у нас все господа останавливаются».

Комнатка оказалась крохотной, но для ночлега вполне пригодной. Спустившись вниз, я попросил принести в комнату два бутерброда и бутылку сидра, которым славилась Латвия.

— И если можно, пошлите, пожалуйста, кого-нибудь на вокзал, чтобы мне купили вечерние газеты на русском языке.

— Хорошо, это сделает моя дочь, — ответила хозяйка.

Тогда я открыл свой портфель, в котором лежало несколько пачек долларов, взял из одной пачки 10 долларов, протянул ей, попросив заодно, чтобы в обменной кассе вокзала их выменяли на латвийские латы (у меня с собой их не было, а утром предстояло расплатиться за комнату и купить железнодорожный билет).

Весь этот разговор происходил на глазах нескольких посетителей, в том числе рыжего субъекта. Это была оплошность с моей стороны, непростительная оплошность.

Поздно вечером трактир закрыли. Вскоре ко мне в номер робко постучали. Зашла дочь хозяйки, девушка лет 15–16, и тихо на ломаном русском языке сказала: «Вам нельзя здесь оставаться. Идите за мной, выпущу через черный ход. Пройдете через огород, я покажу, где живут хорошие люди, и вы сможете там переночевать…»

По лицу ее и испуганным глазам я понял, что она очень встревожена. Милая девушка. Я и не знал, что буду обязан ей жизнью. Не знал и того, что часы ее сочтены…

Вскоре я оказался в доме кузнеца, очень симпатичного, приветливого человека. Мне постелили на диване. Я лег, положив портфель под подушку, но долго не мог уснуть: обдумывал все происшедшее. Заснул только под утро.

На следующий день в Риге я просматривал вечерние газеты. И вдруг вижу заголовок: «Кошмарное убийство в Д.». Ба! Да это же о «моем» трактире! Читаю: «Сегодня ночью неизвестный злоумышленник иностранного происхождения (откуда это известно?) убил с целью ограбления трактирщицу и ее дочь». Дальше шли описания «злоумышленника», причем вот что удивляло и настораживало: все приметы были мои — серый костюм, шляпа с большими полями, плащ и т. д. Уж не затевалась ли провокация?

Прочитав все это, я рассказал советнику нашего посольства о ночном происшествии. Он подумал и сказал:

— Вам, Аркадий Семенович, не следует показываться несколько дней, а там, может быть, все разъяснится.