Доктор Смерть

— Даже ради Отто я не стану прикрывать Бруннера, — голос Маренн прозвучал твердо, и от неожиданности Алик даже приподнял брови. — Если ты или кто-то другой считает, что моими чувствами можно манипулировать, чтобы заставить очернить себя, дабы спасти палача, то это заблуждение. Не знаю, известно ли нынешним партнерам Бруннера и тем, кто заступается за него, тебе в частности, — она сделала паузу, — обо всех аспектах его деятельности. В том числе о том, что он испробовал свои лекарства не только на заключенных, но и вполне открыто торговал ими, нанеся вред здоровью многих людей. Известно ли тебе, что Ирма много лет принимала его таблетки, которые поставлял ей некий подручный Бруннера, вполне вероятно, что он и теперь находится при нем, доктор Мартин. Он шантажировал ее, заставлял распространять запрещенные препараты, и мне с огромным трудом удалось убедить Мюллера закрыть глаза на ее деятельность. Эти таблетки разрушили здоровье Ирмы, они лишили ее покоя, счастья. И даже забавно, что именно ты теперь выступаешь одним из главных защитников Бруннера. Или страдания Ирмы для тебя ничего не значили? Ты хочешь спасти ее мучителя? Мол, давайте оформим ему алиби. Мне жаль, что в свое время я по ее просьбе скрыла от тебя все то, что происходило с ней. Зато говорю теперь.

Алик опустил голову. Он помрачнел, скулы дернулись. Но он сумел взять себя в руки.

— У нас нет выбора, — глухо произнес он. — Речь не о Бруннере. Не столько о нем. Главное сейчас — Скорцени. Я же сказал тебе, Бруннер нужен американцам, мы должны его прикрыть. Тогда они отдадут нам Скорцени.

— И я тебе сказала, — ответила Маренн настойчиво. — Даже ради Отто я не стану этого делать. Ведь Бруннер не откажется от своей деятельности, он и дальше будет калечить людей. А я буду молчать?

— Тебе придется.

Маренн вздрогнула.

— И даже без твоего согласия, — продолжил Науйокс, — все будет сделано, как я сказал. Ты же, Маренн, играешь с огнем. Если ты не успокоишься…

— Что тогда? — она почувствовала, как холод, который сначала сковал ее грудь, распространяется по всему телу. — Что тогда?

— Ты должна отдавать себе отчет, что все изменилось, Вальтер Шелленберг больше не у дел, он не заступится за тебя, он там же, где и Кальтенбруннер. Только тот труп полноценный, а Шелленберг — еще живой труп, как бы это ни звучало цинично. Он был слишком заметной фигурой, и американцы не станут делать на него ставку. К тому же он болен, ты знаешь это. Ему дадут спокойно жить, но привлекать к делу больше никто не станет. Составил план — и на том спасибо. Исполнять его будут другие.

— Ты и Скорцени? — насмешливо уточнила Маренн. — Это такая маленькая месть за то, что он отбил возлюбленную у твоего товарища, а тебе заодно с ним обидно?

— Не надо ерничать, — Алик недовольно поморщился. — Все гораздо серьезнее. Нам и самим будет тяжко без Вальтера. Но не мы устанавливаем правила. Мы только подчиняемся им. Пока. Обязаны подчиняться, чтобы выжить. Вместо Вальтера станет Отто, и я буду помогать ему. Но над нами больше не будет рейхсфюрера Гиммлера, с женой которого у тебя установились теплые отношения. Над нами будут совсем другие люди. И чтобы наладить с ними контакты и восстановить прежнее влияние, потребуются годы. И исполнителей у этих людей кроме меня и Скорцени — пруд пруди. Они могут принять решение — и мы не сможем воспрепятствовать его реализации. Мы даже не узнаем о нем. Только по факту, из выпуска последних известий.

— Узнаете о том, что меня уже нет в живых? — уточнила Маренн.

— И этого исключать нельзя, — Алик с сожалением покачал головой. — Так что будь осмотрительна, Маренн.

— Ты знаешь, я не боюсь, — все также твердо сказала она. — Мой ответ — нет. Это мой ответ и тебе, и Отто, и американцам. Бруннер ответит за все, что он сделал. Ему не удастся спрятаться за чужими спинами.

— Ну, как знаешь, Маренн, — Алик поднялся. — Мне жаль. Боюсь, ты пожалеешь. Однажды ты уже позволила себе многое, я имею в виду события 20 июля 1944 года. Ты стерла показания, которые тебе было поручено получить, и в результате кое-кто из тех, кто должен был уйти с дороги, остался, и их пришлось убирать другим способом. Ты нарушила наш договор, но тогда над всеми нами был Вальтер, рейхсфюрер, конечно, со своей Мартой. Тебе спустили все, и я подтвердил, что у тебя, скорее всего, ничего не получилось. Но ты же помнишь наш разговор у тебя в кабинете. Теперь ты снова пытаешься своевольничать.

— Своевольничать? — Маренн сделала шаг вперед, вглядываясь в его лицо. — Так, значит, я, как была заключенной, так и остаюсь ею?

— Прошлого никто не отменял, Маренн, — Алик пожал плечами. — Его отменить невозможно. Так что подумай. У тебя еще есть время. И кстати, не надо писать писем по этому адресу, — он достал из внутреннего кармана пиджака письмо к Софи, которое она только что отнесла портье. — Адресата там нет. Адресат выбыл.

Маренн почувствовала, как пол пошатнулся у нее под ногами.

— Что с Софи? Что вы с ней сделали? Она жива?