Доктор Дэвид Хантер

К запаху ржавчины примешивался аромат машинного масла. Но чем дальше мы отходили от дверей, тем сильнее ощущался другой запах — копоти и горелой древесины. Тут что-то жгли. Давно, но не очень.

Поисковая группа собралась у бойлерного котла — ржавого металлического цилиндра восьми или девяти футов в диаметре, — исполинской консервной банки, положенной набок. С одного торца его у самого пола темнело круглое отверстие топки.

Свет нескольких фонариков был направлен внутрь, и фигуры в призрачных белых комбинезонах как будто собрались вокруг костра.

— Давайте показывайте! — скомандовал Уэлан.

Одна из фигур, в которой можно было опознать женщину, выступила вперед.

— Это лежало в золе, внутри топки. Это точно кость, но я не могу сказать, человеческая она или нет.

Женщина протянула Уэлану пластиковый пакет для вещественных улик, в котором лежало что-то маленькое и темное.

Уэлан повертел пакет в луче фонарика и передал мне:

— Что скажете?

Найденный предмет напоминал жженую скорлупу арахиса. Круглого сечения, сантиметр или полтора в длину, со слегка обугленными торцами. Поверхность кости потемнела, но на ней сохранилось несколько клочков обугленной мягкой ткани.

— Средняя фаланга, — ответил я. — Какого пальца, сейчас не определю.

— Но она человеческая?

— Если только в Северном Лондоне не нашлось шимпанзе или бурых медведей — да, человеческая.

Уэлан бросил на меня недовольный взгляд, но я вовсе не собирался шутить. Фаланги бурых медведей и приматов поразительно похожи на людские, и мне приходилось сталкиваться со случаями, когда кости животных ошибочно принимали за человеческие. Но даже так я мало сомневался в том, чьи кости мы нашли здесь.

— Ампутированные конечности в больницах сжигают, правда? — предположила одна из полицейских. — Может, это как раз после ампутации?

— Для таких случаев у них используются муфельные печи, — возразил Уэлан, глядя на массивный металлический цилиндр. — А это бойлерный котел старого типа, топился углем. Он предназначен для того, чтобы греть воду, а не для сжигания отходов от операций.

— Это произошло уже после того, как котлом перестали пользоваться по прямому назначению, — произнес я. — Каменный уголь при горении развивает большую температуру. Примерно такую же, как в крематории, так что любая кость должна была бы кальцифицироваться. Она стала бы белого цвета, не черного, как в нашем случае. Это означает, что горела она при более низкой температуре.

Любая кость проходит под воздействием огня ряд хорошо известных превращений. Поначалу темнеет, меняя свой естественный, грязно-кремовый цвет на черный. Потом, если огонь достаточно сильный, кость становится сначала серой, а потом белой, как мел. В конце концов она делается легкой, как пемза: все органические вещества в ней выгорают, оставляя только кристаллический кальций.

Уэлан покосился на зияющее отверстие топки:

— Там больше ничего нет?

— Пока не знаем, — ответила женщина в комбинезоне. — Мы прекратили поиски сразу после того, как нашли эту кость. Крупных частей тела там вроде не видно, но все забито золой и углями. Трудно сказать, что еще там в них закопано.

Уэлан всматривался в пол перед топкой. На темном цементе отчетливо виднелись светло-серые пятна.

— Тут просыпали золу. Это вы?

— Нет, так с самого начала было, — обиженно промолвила женщина.

— А топка? Закрыта или открыта была?

— Закрыта.

Уэлан нагнулся и заглянул внутрь котла.

— Ничего не видно. — Его голос отдавался от стенок бойлера гулким эхом. — Дайте фонарь.

Кто-то вышел вперед и сунул ему в руку фонарик. Уэлан протиснулся в топку по пояс.

— Трудно сказать, что́ здесь жгли. Полно золы, но она могла остаться с тех пор, как им пользовались для отопления.

Уэлан осторожно вылез обратно и распрямился. В руках он держал маленький почерневший цилиндрик.

— Это не кость, — сказал я.

— Нет. Но и не каменный уголь. Похоже на горелую древесину. Там ее полно. Кто-то жег тут дерево.

— Можно я посмотрю?

Уэлан передал мне фонарь и отступил в сторону.

Горький, отдающий металлом запах гари проникал под маску. Я просунулся в круглое отверстие топки по грудь, заслонив собой свет снаружи, зато луч фонаря выхватил мешанину серой золы и черных головешек.

Уэлан был прав: здесь осталось много того, что больше всего смахивало на горелое дерево, превратившееся в древесный уголь. Вероятно, под ним находились и другие кости, но пока я не видел ничего такого. Лишь когда я начал выбираться обратно, луч моего фонаря скользнул по предмету в дальнем конце топки.

— Там что-то есть.

Почти незаметный, предмет этот зарылся в золу. Из нее торчал только верхний его конец — плоский, треугольной формы. Случайному человеку он показался бы просто еще одной головешкой.

— По-моему, это лопаточная кость, — сказал я.