Доктор Данилов на кафедре

«Спросить или нет? — подумал Данилов, глядя на Колосову. — Пожалуй, попытка не пытка».

Дождавшись, пока Скибкарь уйдет к себе (ушел он нестриженым и слегка обиженным), Данилов спросил у Колосовой:

— Екатерина Михайловна, свободная минутка для приватной беседы найдется?

— Найдется! — кивнула Колосова. — А Сашка все равно сволочь!

— Он хороший, — возразил Данилов, — только с виду суровый…

Вид у Скибкаря, если честно, был не столько суровым, сколько настороженным, словно он каждую секунду ожидал какой-то заподлянки.

Рассказав о сообщениях и звонках от незнакомок, Данилов спросил:

— Интересно, кто бы это мог быть? В истории кафедры, случайно, не было подобных прецедентов?

— Нет, — уверенно ответила Колосова. — А почему сразу кафедра? Почему не какая-нибудь прелестная одноклассница, не трахнутая в девяностом году, после дискотеки?

— Я веду довольно скучный, даже, можно сказать, унылый образ жизни. Дом — работа, работа — дом. В «Одноклассниках» и прочих соцсетях меня нет, любовниц не имеется…

— Боже мой, какой ужас! — посочувствовала Колосова. — Это же не жизнь, а тоска зеленая… Бедняжечка…

— Мне нравится такой образ жизни, — улыбнулся Данилов. — Тихие домашние радости, и все такое… Правда, сейчас у меня большей частью громкие домашние радости, но это неважно. Суть в том, что кроме как здесь, я никому и ничем насолить не мог. Да еще так серьезно, чтобы человек целенаправленно пытался осложнить мое семейное житье-бытье. Это хорошо еще, что у меня жена здоровая на голову, а была бы не очень…

— Так, так, так… — забормотала себе под нос Колосова, прикидывая в уме варианты. — Нет… никто из наших на такое не способен. Во всяком случае, ни за кем ничего такого не замечала, и заподозрить никого не могу… да и кому вы успели насолить?

— Кулешову хотя бы.

— Ой, не смешите! — Колосова махнула рукой. — Андрей Евгеньевич — вредный, злопамятный и мстительный, но на такие тонкие комбинации он не способен! И потом, это же чисто, женское. Разве вы не чувствуете? Ищите даму!

— Кандидатур всего две — Раиса Ефимовна и Яна Зиновьевна, — подумал вслух Данилов.

— Спасибо, что меня вы ни в чем таком не подозреваете, — улыбнулась Колосова. — И правильно — это точно не я. И не Раиса с Янкой. Во-первых, вы с ними не ссорились, во-вторых, они на такое не способны. И женщина будет стараться развести мужчину только в одном-единственном случае: если захочет, чтобы он женился на ней. Не стану вдаваться в подробности и выдавать чужие тайны, но скажу точно — не они. Ищите в другом месте. Может, в вас какая-нибудь прелестная соседка влюбилась? И начала усердно расчищать себе дорогу…

— С ними у меня большой дефицит, — усмехнулся Данилов. — И повода я никому не давал. И мне никто и никаких намеков не делал.

— Возможно, она стесняется, — предположила Колосова. — А может, хочет действовать наверняка — развести и потом уже намеки делать. Чтобы зернышки в подготовленную почву упали. Так больше шансов… Интересная история. Вы мне потом расскажите, чем дело кончится, ладно? И кто вас так любит?

— Непременно, — пообещал Данилов. — Раз уж сказал «а», то как без «бэ»? Только строго между нами, ладно?

— Ладно-прохладно-мармеладно! — пообещала Колосова. — А все-таки все вы, мужики, одним миром мазаны! Считаете нас сплетницами. Можно было и не предупреждать, разве я без понятия…

Данилов устыдился, попросил прощения и тут же его получил. Короче говоря, разговор закончился ничем.

Но интрига тем не менее продолжалась.

— Данилов! Это случилось! — объявила с порога Елена. — Только что! За десять минут до твоего прихода!

— Маша сказала первое слово или Никита объявил, что женится? — предположил Данилов. — А что мы так шумим? Маша не спит?

— Я ей поставила музыку, пусть развивается, заодно и отдохнем немного друг от друга. Данилов, мне только что звонила твоя любовь! Настоящая!

— Ух ты! — восхитился Данилов. — Настоящая, говоришь…

Из спальни, перекрывая тихие звуки фортепиано-скрипичной классики, донесся истошный вопль. Прослушивание музыки можно было считать законченным.

Умывшись и переодевшись в домашнюю одежду — джинсы и футболку (санитарный режим с рождением дочери стал очень строгим), Данилов явился в спальню. При виде отца Мария Владимировна заулыбалась, издала какие-то бодрые звуки (сам Данилов думал, что это и есть агуканье) и протянула к нему ручонки.

— Иди сюда, красавица, погуляем.

Данилов забрал Машу и начал расхаживать с ней по комнате.

— Что это у нас? Это у нас полка. А на ней — что? На полке книжки. А это у нас телевизор! Папа уже забыл, как он включается…

— Конечно, — ехидно поддела Елена. — Если у человека есть настоящая любовь, то ему уже не до него.

— Ты не иронизируй, — попросил Данилов, останавливаясь посреди комнаты. — Маша, давай вместе строго посмотрим на маму и скажем ей: «Так низзя!»

— Гым! — оживилась Мария Владимировна.

— Так нельзя! — поправила Елена. — Я прошу не сюсюкать с ребенком и не коверкать слова! А то она так и будет говорить, когда вырастет. Все же закладывается в раннем детстве!