Дохлокрай

Формальдегид в подобных ситуациях глупо считать вредным для дыхательных путей, чтобы помереть от его воздействия, нужно купаться в самой смоле или работать без респиратора на линии импрегнирования с прессом год, не меньше. Тут следует опасаться другого.

Въевшаяся пыль, горячее дыхание лампы, светящей в лицо, стремноватая офисная мебель в большом количестве, дешевое средство для мытья полов, оттого и воняющее так сильно. Что это, если тебя накрыли мороком?

Это госучрежедение, контролируемое Мраком или Другими. В данном случае, судя по всему, одно и то же, а хрен редьки не слаще.

– Не стоит притворяться более необходимого.

Голос женский и незнакомый. Значит, кто-то серьезная по местным меркам. Это очень плохо.

– Сними повязку.

Лампу она опустила, мать Тереза сраная, решив не мучить меня больше необходимого.

Прошлась, усевшись в глубокое офисное кресло напротив меня, прошлась, показывая товар, то есть себя, лицом. Оценил, ничего не скажешь, порадовавшись собственному интеллекту и его выводам.

Красивая форма у полиции, надо признать. Особенно, когда пошита по фигуре, скрывая нужное и подчеркивая необходимое. Особенно в таком страстном сочетании с чулками и туфлями, не купленными в магазине, а стачанными точно по ножке. С волнистой бурей волос, рассыпавшихся по плечам, скрывая погоны, где все же блеснула одинокая звездочка. Чин, значит, немаленький, городок крохотный, а она майор.

Макияжа почти незаметно? Зачем ей то эта хрень, коли хозяйка высокой груди, длинных ног, зеленых глаз и медной гривы самая настоящая ведьма? Тут красота есть всегда.

– Не стану спрашивать настоящего имени, если не против, хорошо?

Я согласился. Говорить имя ведьме – тупое занятие.

Изумруды глаз блеснули, хваля и обещая немного хорошего за честность. Не смотреть ей в глаза.

– Запоздало.

В глубине меняющегося малахитового взгляда постоянно перекатывались рыжие всполохи и густо-чернильные тени, окружавшие вытянутый кошачий зрачок. Ведьма сильная, старая, сросшаяся с природой Других так плотно никогда нам не попадалась, и даже не слышали о таком.

– Ты подрал шкуру моей девочке, ей теперь придется отлеживаться.

– Я не просил ее нападать, не просил дурить мне голову и тащить к себе.

– Ой, какие мы гордые и сильные мужчины. Трахать себя она тебя тоже заставляла, что ли?

Ведьма усмехнулась.

– Ладно… Вопрос простой, инквизитор.

– Я не инквизитор.

– Мне так удобнее, уж поверь.

– Хорошо, буду для тебя инквизитором.

– Умница. Угадай, чего мне хочется от тебя, раз ты жив?

Тоже мне, секрет Полишинеля.

– Информации?

– Верно, мой хороший. И делать тебе больно не желается. Люди склонны врать, когда вытаскиваешь у них кишки и жаришь на сковороде. Ну, или зажимаешь в тисках член с яйцами.

– Ты добрая.

– Очень.

– Буду молчать.

Она наклонилась, пахнув ночью, дождем и древностью. Уставилась разгоревшейся зеленью чертовых ведьмачьих глаз, усмехнувшись:

– А вот это вряд ли.

Запах пришел сбоку, странный и знакомый. Тянуло ледяной падалью, сгнившей настолько, что даже в мороз та пробиралась в нос. Шагов не услышал, вместо этого, к ней на руки, мелькнув черной молнией, запрыгнула крохотная ушастая кошечка.

Уставилась большущими глазами, переливающимися ало-багровым. Лениво зевнула, показав желтые змеиные клыки, и наклонилась ко мне, дохнув из крохотной пасти смрадом настоящего Мрака, пришедшего по мою душу.

Глава шестнадцатая: светлая суть темной души

Маша пришла в себя. Лежала очень бледная, с руганью не разрешала помогать водить в туалет и питалась жидкими фруктовыми кефирами. Ведьма наведалась один раз, проверила, оставила заваривать странно пахнущий сбор, не похожий даже на травяной чай. Семёныч забрал тот для Рикера, на исследования, а Маша продолжила глотать разноцветные закваски с сахаром и заливаться крепким и черным, аки чифир, чаем.

– Поправишься, потом опять злиться будешь, – ворчал Семёныч, но Маша только фыркала в ответ, наяривая вместе с чаем конфеты. Боевая командующая единица «Рогов с копытами» оказалась той еще гурманкой, предпочитая исключительно польскую вишню с коньяком в шоколаде.

– Кашу ей свари.

Семёныч и Маша покосились на него и, одновременно, скорчили рожи. Если Марье вступало поесть чего-то кроме чая с йогуртами, Семёныч отправлялся охотиться за всяким дерьмом, типа хот-догов, шашлыков на вынос, шаурмы или обычных макдаковских бургеров. Пару раз в квартиру даже попадали неплохие аджарские хачапури, вкусно пахнущие растопленным маслом, сыром и желтеющие яйцом.

– Сам кашу ешь! – Маша сделала еще одну рожицу и потрясла над губами бутылкой как-бы малинового питьевого черт-пойми-чего. – В детстве налопалась, аж по уши вся в овсянке с гречкой была.

Спорить с выздоравливающей ему не хотелось. Если чуть не помер, так многое потом кажется иным, даже легко усвояемые наборы сложных и совершенно не полезных углеводов.

Когда Машу перестало шатать из стороны в сторону, пришло время не бояться за ее самочувствие. И так, потеряли пять дней, не меньше.

– Есть хорошая сталь в загашниках?